Элика залепила ему пощечину.
— Знаешь что? Не нужны мне твои деньги. Как-нибудь перебьюсь без ваших подачек.
И ушла, громко хлопнув дверью.
— И вали, — процедил Рурык, держась за щеку.
Для него поведение Элики выглядело предательством: пока все было хорошо — она находилась рядом, а как только возникла трудность — поспешила сбежать.
— Беги-беги, — произнес он, направляясь к себе в комнату. — Я и сам справлюсь. Без вас. Никто мне не нужен.
Крупные хлопья мокрого снега сыпали с небес точно перья из разодранной подушки. Беспокойно кружили над городом, будто в горячке и падали на землю, тая в лужах и на грязной брусчатке. Народ, собравшийся на центральной площади, лишь досадливо смахивал назойливые снежинки, даже не помышляя о том, чтобы разойтись по домам.
Еще неделю назад казалось, что палаточный лагерь демонстрантов окончательно канул в небытие. Что людям настолько надоела эта бездомная жизнь, до того опостылело слушать речи выступающих, что вновь собрать толпу на митинг не под силу даже Денее.
Меж тем Рурыку удалось не только вернуть демонстрантов, но значительно увеличить их количество. Теперь это была не жалкая кучка бедняков, требующих отмены военного налога, а добрая четверть всех горожан, пришедшая добиваться свержения императора.
Рурык стоял на сцене, облаченный в красные просторные штаны и белую рубашку, распахнутую на груди — традиционный наряд пиратов, прославившихся тем, что смогли освободиться от гнета императора-тирана и основать Пиратскую Республику.
Поверх пиратского наряда было накинуто зимнее пальто, но оно и не требовалось. Рурык не чувствовал холода. Он смотрел на толпу, переполненный волнением и гордостью. Прямо сейчас вершилась история и он, Рурык, не просто был частью этого, он возглавлял действо.
Простой савениец, сын нищей гувернантки стоял перед многотысячной толпой и люди видели в нем спасителя. Того, кто поможет скинуть зажравшихся аристократов, уничтожить их как класс, дать простым людям свободу и независимость. Чтобы больше ни один чиновник, ни один богач не мог безнаказанно отбирать деньги.
Рурык чувствовал поддержку народа, и эта бешенная энергия давала силы, вдохновляла на подвиги. Казалось, что в такой день получится все.
Свергнуть императора? Что может быть проще! Захватить власть в стране? С поддержкой горожан ему все по плечу! Он сможет создать идеальное государство! Дать людям возможность зарабатывать и через это строить процветающую империю!
Рурык только сейчас понял, что вся его жизнь, все чему он учился и чем занимался, вело к тому, чтобы рано или поздно стать правителем. Он хорошо знал не только законы, но и все лазейки, прикрыв которые можно резко снизить уровень преступности. Он умел приумножать капитал, имел опыт управленца на небольших предприятиях, прекрасно разбирался в политике, дипломатии, истории, знал иностранные языки. И самое главное, он понимал то, что не осознавали другие политики — будущее за малым бизнесом. За простыми людьми. Именно они станут опорой в его новом государстве! Эти обычные труженики. Такие, каким он и сам был когда-то.
Рурык поднялся на сцену, не зная о чем говорить. Речь, которую он заготовил, теперь решительно не подходила. Все что планировалось сказать, больше не имело смысла. Люди, пришедшие на площадь, невзирая на снег и ветер, меньше всего нуждались в обещаниях и речах о прекрасном будущем. Их кормили этой похлебкой на протяжении всего существования лагеря. Если и Рурык станет пустословить — народ сметет его со сцены. Люди устали от обещаний, им нужны действия. Прямо сейчас! Энергия, давно копившаяся внутри, не исчерпалась, не перегорела, она по-прежнему билась о края чащи, требует выхода.
— Друзья! — произнес он в громкоговоритель, и толпа стихла. — Я рад видеть вас всех здесь, на площади! Рад, что в стране оказалось столько неравнодушных людей! Кому не наплевать на собственное будущее и на будущее всей страны!
Слова рождались сами собой.
— Я знаю, последнее время все морочили вам голову. Геньцинек обещал добиться отмены налога. И что он сделал? Да ничего! Специально тянул время, ожидая, кому можно будет выгодно вас продать. Да-да! Вы не ослышались! Он торговал протестом! Торговал вами! Пользовался вашим доверием, чтобы обогатиться! Вел переговоры и с савенийцами, и со знатью, и с императором. Ему было наплевать, отменят вам налог или разгонят. Он был готов к любому сценарию. Он предал людей! Предал вас!
Толпа неодобрительно гудела, отчего напоминала растревоженный улей. Гомон нарастал, к нему присоединялся свист.