Я предупредил мужчин, что ни мадам Родерих, ни Мира не должны знать ни об обыске, ни о других действиях полиции для их же душевного спокойствия.
А венок Марк якобы случайно нашел в саду Родерихов. Это означало, что кража — чья-то дурная шутка, и если виновника найдут, то воздадут ему по заслугам.
В тот же день я посетил городскую ратушу и попросил венок у месье Штепарка. Он отдал его мне без лишних слов.
Вечером мы все собрались в гостиной. Марк отлучился ненадолго и вернулся со словами:
— Мира! Любимая моя! Поглядите, что я вам принес!
— Мой венок! — обрадовалась девушка, бросившись к жениху на шею.
— Да, милая, — рассказывал Марк, — там… в саду… Я нашел его в кустах…
— Как! Каким образом он там очутился? — допытывалась мадам Родерих.
— Как? — переспросил доктор. — Злой шутник затесался среди гостей. Не будем больше думать об этой глупой истории!
— Спасибо, спасибо, милый Марк! — со слезами на глазах твердила Мира, прижимая венок к губам.
В последующие дни ничего не произошло. Город возвращался к привычному спокойствию. Тайный обыск в доме на бульваре Текей не стал добычей сплетен. Следовало терпеливо или нетерпеливо, кому как угодно, ждать дня, когда состоится венчание Марка и Миры.
Все свободное время я бродил в окрестностях Рагза. Иногда в сопровождении капитана Харалана. Ноги несли нас на бульвар Текей. Таинственный дом притягивал к себе. И всякий раз мы убеждались, что он пуст. Двое шпиков торчали на своем посту. Если бы Вильгельм Шториц появился, его бы тут же немедленно арестовали.
Двадцать девятого мая меня пригласил месье Штепарк и сообщил, что годовщину смерти Отто Шторица отметили в Шпремберге двадцать пятого мая. Церемония привлекла массу народа, и не только жителей Шпремберга, но и тысячи любопытных из соседних городов, даже из Берлина. Кладбище не могло вместить всех желающих. Возникла давка. Несколько человек пострадали и на следующий день нашли вечный покой на кладбище, куда так стремились накануне.
Отто Шториц и после смерти оставался живой легендой. Суеверные зеваки ожидали чуда. Фантастические события должны были совершиться именно в эту годовщину. Как минимум, ученого пруссака жаждали узреть восставшим из могилы, как библейского Лазаря[141]. Никто бы не удивился, если бы ход мирового порядка каким-нибудь странным образом нарушился: Земля стала бы вращаться с востока на запад, реки бы потекли вспять, солнце бы светило ночью, а луна — днем, и прочее и прочее…
Слухи будоражили толпу. Тем не менее ничего не произошло. Надгробный камень остался лежать на прежнем месте. Мертвец не вышел из могилы. Земля продолжала вертеться по законам, установленным от сотворения мира.
Сын Отто Шторица присутствовал на торжественной церемонии.
Значит, его действительно не было в Рагзе. И я надеялся, что он не вернется.
Я поторопился сообщить эту новость Марку и Харалану.
Однако губернатор, несмотря на то, что шум от минувших событий заметно поутих, не переставал интересоваться этим делом. Хотя взбудоражившие город чудеса, не имея сколь-нибудь убедительного объяснения, и могли быть проделками ловкого фокусника, но они внесли смятение в умы горожан, и следовало бы пресечь попытки их повторения.
Живая и непосредственная реакция его превосходительства на известие, полученное от начальника полиции, неудивительна. Он прекрасно относился к семейству Родерихов, и его, конечно, возмутили угрозы и действия Вильгельма Шторица в отношении почтенной фамилии.
Губернатор решил строго наказать чужака. Ведь ко всему прочему имела место и кража, то ли совершенная самим Шторицем, то ли с участием еще одного злоумышленника. Немца следовало арестовать! Место негодяя — в тюремных стенах!
Тридцатого мая состоялась следующая беседа его превосходительства с месье Штепарком:
— Так вы не узнали ничего нового, что могло пролить свет на эту темную историю?
— Ничего, господин губернатор!
— Есть основания полагать, что Вильгельм Шториц намерен вернуться в Рагз?
— Никаких, ваше превосходительство.
— Ведется ли наблюдение за домом Шторица?