— Сударыня, этим счастьем они обязаны вам, — заметил я. — Родителям остается только радоваться на счастье своих детей.
И вдруг по какой-то странной ассоциации мне вспомнился Вильгельм Шториц… Почему так? Между тем капитан Гаралан о нем больше не думал, как мне казалось. Молодой человек казался веселым, беззаботным. Многие барышни с удовольствием заглядывались на него. Он в городе был общим любимцем.
— Любезный капитан, — сказал я, когда он проходил мимо меня, — если конец вечера будет соответствовать началу…
— О, конечно! — вскричал он. — Музыка хорошо, а танцы еще лучше.
— Ну, в танцах француз мадьяру не уступит. Вы знаете, мне ваша сестра обещала второй вальс.
— Почему не первый?
— Как — почему? Да первый по всем правилам и традициям должен танцевать с ней Марк. Что же, вы хотели бы меня с ним поссорить?
— Правда ваша, дорогой Видаль. Жених и невеста всегда открывают бал.
Цыганский оркестр снова появился и занял свое место. В кабинете доктора были расставлены карточные столы для не танцующих солидных людей. Оркестр начал наигрывать в ожидании, когда капитан Гаралан подаст сигнал к танцам. Вдруг со стороны галереи через открытую дверь донесся из сада звучный и сильный голос. Голос пел что-то странное, без мелодии, без ритма.
Начавшие было составляться пары остановились. Все прислушались. Что это? Сюрприз, нарочно придуманный? Ко мне подошел капитан Гаралан.
— Что это такое? — спросил он.
— Не знаю, — отвечал я с тревогой в голосе.
— Откуда это пение? С улицы?
— Кажется, нет, не с улицы.
Действительно, голос доносился из сада, а не с улицы. Тот, кто пел, как будто даже подходил к галерее, собираясь войти в дом.
Капитан Гаралан схватил меня за руку, и мы побежали в сад.
На галерее из гостей было человек двенадцать. Гости, уходившие в сад во время антракта, давно вернулись. Остальные были в зале и в гостиных. Кроме того, в галерее находились музыканты, но все они сидели на своих местах за пюпитрами.
Капитан Гаралан вышел на крыльцо. Я последовал за ним. Мы осмотрели весь освещенный сад. Там никого не было.
В эту минуту к нам подошли Родерихи, муж и жена, и доктор сказал несколько слов своему сыну. Тот ответил отрицательным жестом.
Но голос продолжал петь и все приближался.
Подошли Марк под руку с Мирой. Подходили другие гости. Дамы расспрашивали госпожу Родерих, но та не знала ничего сама.
— Я узнаю! — вскричал капитан Гаралан, опять выходя на крыльцо и сходя в сад.
За ним пошли я, доктор Родерих и кое-кто из прислуги.
Вдруг голос умолк, и как раз в ту минуту, когда певец, казалось, уже дошел до самой галереи.
Сад обыскали, обшарили каждый кустик; это было нетрудно сделать при яркой иллюминации. Никого не нашли!
Вероятно, это пел какой-нибудь человек, проходивший по бульвару Текели… Впрочем, едва ли. Так поздно по этому бульвару никто не ходит.
На всех улицах было темно. Мерцал только вдали слабый свет в бельведере дома Шторица.
Когда мы вернулись в дом, гости набросились на нас с расспросами, но поскольку мы ничего не могли ответить, любопытство утихло. Вскоре подали сигнал к началу танцев.
Пары опять составились.
— А у вас и дамы нет? — улыбнулась мне Мира.
— Есть, но только на второй тур, — сказал я, — и эта дама вы.
— Мы не заставим тебя долго ждать, Генрих, — сказал Марк.
Увы! Он ошибся. Мне долго пришлось дожидаться вальса, обещанного мне Мирой. Да, по правде сказать, я его и до сих пор все еще жду…
Оркестр заканчивал прелюдию, как вдруг голос послышался опять, и на этот раз на самой середине гостиной.
Смущение гостей перешло в общее негодование, когда все расслышали, что голос поет «Песню ненависти» Фридриха Марграда, получившую большое распространение только благодаря своему ругательному содержанию. Это был вызов мадьярскому патриотизму, явное глумление, открытое оскорбление.
Голос пел посреди комнаты, а певца не было видно. Певец был тут, несомненно, тут, но оставался недоступным для зрения.
Гости выбежали в зал и на галерею. Произошла некоторая паника. В особенности напугались дамы.
Сверкая глазами, капитан Гаралан шел по гостиной, готовясь схватить того, кого не мог видеть.
Голос допел песню и умолк.
Тут я увидел: да не я один, а человек, по крайней мере сто это увидели и не поверили глазам…
Кто-то невидимый хватает с этажерки невестин букет, рвет его, бросает цветы на пол и топчет их ногами! Потом хватает контракт, разрывает его в клочья и разбрасывает по паркету!