— Сколько у нас людей?
— Три дюжины на «Единороге» и две с половиной на «Зверолове». Маловато, чтобы рассчитывать на успех. Верно?
Бродяга не ответил. Вздохнув, Ронг встал, шагнул к выходу, однако на пороге обернулся и спросил:
— Ты сказал, что я напрасно встрял в твою схватку с Акмадом. Почему?
Бродяга поднял глаза. Взгляд его был усталым и отрешенным.
— Я хотел взять Акмада живым.
— Зачем? — удивился Ронг. — Разве предатель не заслуживал смерти?
— Он заслужил десять смертей. Но прежде чем казнить его, я должен был выяснить, чья воля им управляла.
— Ты ведь сам объяснил нам, что все дело в древнем проклятии.
— Боюсь, Ронг, не все так просто… Слишком много совпадений. Дело в том, что я и раньше видел скорпиона, задолго до того, как мы нашли тайник Виркуса.
— И на чьей же спине была эта мерзкая отметина? — заинтересовался Ронг.
— Не на спине. Золотой браслет с изображением скорпиона был на руке колдуна, с которым я столкнулся в Синегорье. Теперь я отчетливо его помню… Но зачем колдуну понадобилось меня похищать? И что помешало ему в последний момент?
— Н-да, странные дела, — согласился Ронг. — Кто же ты есть, парень, если вокруг тебя такое творится?
Бродяга взглянул на него и негромко сказал:
— Синегорский князь Владигор.
Ронг присвистнул, затем хлопнул себя по лбу:
— Вот балбес! Как я сразу не сообразил? Ведь земля слухами полнится: мол, князь Владигор где-то запропал, больше года в Синегорье нос не кажет. И тайные сыскари повсюду шастают, расспрашивают людей о могучем синегорце с русыми волосами и голубыми глазами!.. Я, правда, тебя немного другим себе представлял — постарше да в плечах пошире. Ан все равно должен был догадаться — по тому, как бьешься славно, по чародейским твоим выкрутасам, по манерам княжеским. Чего же ты раньше молчал?
— Сам не помнил своего имени, память отшибло, — вздохнул Владигор. — А когда нашел живую воду… В общем, хотел все хорошенько обдумать, чтобы новых ошибок не сделать.
Такое объяснение вполне удовлетворило пирата. Узнав, с кем имеет дело, он заметно повеселел. О князе Владигоре много разного говорили — и доброго, и не очень, однако доподлинно было известно, что он, несмотря на свою молодость, еще не проигрывал ни одного сражения.
— Ну, теперь у меня камень с души свалился, — сказал Ронг. — А то ведь считал, что на верную погибель плывем: от черных дикарей еще никто живым не уходил.
— Что же изменилось? — вскинул бровь синегорец.
— Ой, не хитри, князь! — Ронг улыбнулся. — Всякому ведомо: если князь Владигор чего задумал, обязательно своего добьется. То ли чародеи помогают, то ли княжеский бог Перун, то ли еще какая сила неведомая — судить не берусь. Но о том, как ты с самим Триглавом разделался, в народе уже былины складывают.
Ронг почесал затылок, чуть замялся и все-таки спросил:
— Скажи, князь, на Гремучую Гору ты только ради принцессы Агнии плывешь или, может, есть еще какой умысел?
Недолго помолчав, Владигор ответил:
— Агния, сама того не ведая, помогла мне вернуть имя. Разве не должен я, хотя бы в благодарность за это, защитить ее от козней древних колдунов? Однако ты прав, есть и другая причина. Да вот сам ее пока разобрать не могу… Еще утром лишь об одном мечтал: сойти на берег и поспешить в Синегорье. А сейчас мне почему-то кажется, что дорога к дому лежит именно через Гремучую Гору.
— Мудрено говоришь, — покачал головой Ронг. — Но, с другой стороны, у кельтов слышал я такую поговорку: «Тысячи дорог уводят от цели, и лишь одна-единственная ведет к ней». Будем надеяться, что чутье и на сей раз тебя не обманывает.
Ронг резко повернулся и вышел из светелки. Владигор задумчиво посмотрел ему вслед. Возникло странное ощущение, что в словах Ронга о единственной дороге скрыт какой-то намек, и намек не слишком добрый. Князь тряхнул головой, словно желая поскорее избавиться от неприятных мыслей. Все дело, конечно, в усталости. Ронг — славный малый, и подозревать его попросту не в чем.
4. Остров Гремучей Горы
Чернокожие обитатели острова, соплеменники бедняжки Урсулы, называли себя дагбордами, что означало — дети Бордиханга. Когда-то, много столетий назад, они были великим и могучим народом, а страна их была обширна и богата; чтобы проехать ее из конца в конец, пришлось бы гнать самого резвого скакуна пять дней и ночей.
Увы, дагбордам показались тесноватыми просторы их вотчины и они надумали захватить плодородные земли южных соседей. Конечно, эти соседи тоже были сильны, отважны и многочисленны, но ведь известно: чем труднее путь воина, тем слаще вино победителя. Кроме того, посчитали дагборды, давно пора вколотить в упрямых южан почтение к истинному богу, правящему миром, Великому Бордихангу. Сколько можно мириться с тем, что они, будто издеваясь над истинной верой, поклоняются уродливому существу — шестиногому, хвостатому и двухголовому, да еще называют его Великим Скорпионом?! В мире есть лишь один подлинно великий бог — Великий Бордиханг. Всякий, кто осмелится оспаривать эту истину, должен умереть.
Так началась многолетняя война, безжалостная и кровопролитная. Ни одна из враждующих сторон не могла добиться окончательной победы, а кратковременные успехи обходились слишком дорогой ценой. Когда наконец всем стало ясно, что в этой затянувшейся междоусобице никому не одержать верх, правители враждующих сторон объявили перемирие. Но было уже слишком поздно: сами боги прогневались на неразумных людей и ниспослали им ужасную кару.
Сперва в небе появился хвостатый огненный шар. Он был столь ярок, что затмил даже солнце. А затем разразилась жуткая буря, равной которой никогда не бывало в Поднебесном мире. Она буйствовала семь дней и ночей, сгубила множество народу, однако разгневанные боги и это наказание сочли недостаточным. По их воле вдруг заколебалась земная твердь, и океанские воды встали стеной и обрушились на города и селения, и никому не было пощады!..
Когда наконец божий гнев иссяк, немногие уцелевшие дагборды поняли, что их вотчины больше не существует. От богатой и процветающей страны остался лишь крохотный клочок земли, со всех сторон омываемый Бескрайним океаном. А посреди этого острова они увидели самого Великого Бордиханга, принявшего облик высокой и неприступной горы. Дагборды узнали его по третьему глазу, расположенному на лбу: именно этим глазом Бордиханг мог созерцать будущее.
И еще они увидели, что Великий Бордиханг оплакивает участь своих неразумных детей — в скорбных морщинках под его глазами блестели настоящие слезы!
Дагборды пали на колени и долго-долго молились своему окаменевшему богу. Они поклялись, что никогда не позволят ни одному иноземцу увидеть его священные слезы, дабы не смогли чужаки насмехаться над страданиями Великого Бордиханга…
Позднее дагбордам открылись необычайные целительные свойства слез Бордиханга, и они вновь возблагодарили своего божественного покровителя, принеся ему достойную жертву — две дюжины иноземцев, посмевших сойти с корабля на берег острова. Бордиханг принял жертву и ниспослал в тот год своим детям богатый урожай плодов и злаков.
Но бывало, что Великий Бордиханг сердился на них, и тогда высыхали священные слезы, земля начинала дрожать, из глубины каменного тела доносился пугающий гул, а над головой его вздымался к небесам черный дым божьего гнева.
Только мудрый шаман племени мог объяснить, за что и на кого сердится Бордиханг. Провинившегося ожидало заслуженное наказание — его сбрасывали в пропасть, принося в жертву, и вскоре Бордиханг успокаивался…
Никто, кроме шамана, не имел права подниматься к всевидящим очам Бордиханга и собирать чудодейственные слезинки. Впрочем, если бы и сыскался среди дагбордов такой ослушник, он вряд ли бы сумел уйти далеко. В лесных зарослях, окружавших подступы к священной горе, были спрятаны хитрые капканы и ловушки, а тайную пещеру, в которой жил шаман, день и ночь охраняла неподкупная стража.