«Человечество будет разделено на две неравные части по неизвестному нам параметру, — писали Стругацкие в „Волнах…“, — причем меньшая часть форсированно и навсегда обгонит большую». О расколе говорится и в «Отягощенных злом»: «Да ведь это же главное, неужели не ясно — оптимальный выбор! Максимум выживания козлищ при минимуме агнцев!» А в «Хромой судьбе» с Земли уходят сверхгениальные «мокрецы» — гадкие утята, ставшие лебедями… Откройте третью главу «Двенадцати стульев» — на той странице, где отец Федор посылает за утиным картузом и достает книги из дорожного сундучка. Между «Русским паломником» и «Русским в Италии» упомянута «История раскола»!
Человечество — живая лестница, по которой спускаются и поднимаются высшие существа — восстают из праха и в прах обращаются. Прогрессоры отличаются от Консерваторов только одним: они движутся в прошлое. В этом восхождении им помогают персональные Спасители — Воланд, Друд, Румата, Вечеровский, — но только правильно понятые, без литературного грима. «Мы вообще не люди, — говорит главный „люден“ Стругацких. — Пусть вас не сбивает с толку, что мы рождены людьми и от людей». Отважную попытку рассказать о воплощении «филиусов» предпринял Леонид Леонов. Он объясняет, что существа, подобные «ключарю» Дымкову «…при сошествии в нижние этажи стихийно меняют свою предельно разреженную каркасно-циклопическую структуру, построенную из шквальных ливней сверхкоротких излучений, исполинского натяженья темных космических масс, гравитирующих на запредельной скорости, вольных звездных ветров и еще не раскрытых учеными гормональных дуновений вообще откуда-то извне на местную, более скромную, всего лишь атомную инженерную конструкцию. Отсюда, концентрируясь в земные габариты, галактическое долгожительство приобретает видимость бессмертия, а сомасштабно уплотненный творческий потенциал становится даром чудотворенья. Но сама внешность пришельцев оттуда остается стандартно прежней — раз и навсегда проверенный ген, кодирующий их суть и форму, всюду будет один и тот же, отчего при переходе в земные параметры тамошние гиганты и становятся неотличимы от людей».
Иисус нашел того, кто пятнадцать веков назад был Моисеем и стал рыбаком Симоном. Учитель назвал его Петром, — и это имя начало пробуждать дремлющую память о каменных скрижалях, на которых были записаны простые и понятные условия Его договора с одним из человеческих племен. Пережив еще несколько воплощений, Моисей осознал, что означают слова Учителя о ключах к Царствию Небесному, и стал искать других «филиусов» — редкие жемчужины в горе устриц. При этом сам он должен возвращаться в прошлое — по ступеням жизней, каждая из которых сносит Игрока в будущее. Бежать наверх приходится быстрее, чем движется этот эскалатор, — и пробудившиеся «филиусы» ускоряют историю, насколько возможно. Именно поэтому бартиниевская киноповесть «Цепь» начинается в будущем, а продолжается в далеком прошлом — с чудесного рождения Ра-Мега. Он — луч звезды, воплотившийся в человека. Племя восхищалось силой и ловкостью великана, но боялось его. Чувствует свою чужеродность и сам Ра-Мег «Среди вас я был одинок, но я вас любил». Пришелец из будущего добывает руду, плавит металл, строит на реке свайное поселение и мечтает вернуться в прошлое — «встать в сторону, рядом с этим миром, чтобы пройтись вдоль него из края в край и собрать там свежие цветы минувших веков». Он говорит: «Возвращение во времени должно быть связано с возвращением к месту события».
«Всякого, кого я коснусь, я возвращаю земле, из которой он вышел, — сказала Маленькому принцу змея. — Но ты чист и явился со звезды». К какому же «месту события» возвращаются Игроки?
18. «ЛЕБЕДЬ БУДЕТ ДОСТУПЕН НАШЕМУ ЗОВУ ЕЩЕ ДЕВЯТНАДЦАТЬ ЧАСОВ»
В европейской мистической традиции имеется два-три десятка текстов, к которым принято относиться с особым почтением. Среди них — «Ключ», один из семнадцати трактатов александрийского «Герметического свода». Речь идет о высшем посвящении: «Затем они входят в хор неподвижных богов; есть два хора богов: один — звезд блуждающих, другой — неподвижных. Это последний этап славного посвящения души».
У Булгакова мы видим «освещенный диск со стрелой» — тот самый, который крушит летящая Маргарита. В повести «Трудно быть богом» ученики школы прогрессоров отправляются в лес пострелять из самодельных арбалетов. Стрела — знак созвездия Стрельца и прекрасный ориентир для тех, кто должен направиться в сердце Галактики. Именно там побывал клар-ковский Давид Боумен («Стрелец») — новый «управдом» человечества. «Стрельцом» становится и пушкинский Гвидон: его стрела спасает хозяйку волшебного острова — Лебедь. Зашифровано и «микрокосмическое» средство передвижения: чтобы перенести героя на дальнее расстояние. Лебедь превращает его в комара, муху и шмеля. Под косой у красавицы — месяц, днем она «солнце затмевает», «ночью землю освещает». Солнце, Луна и Грааль — бочка с «царской кровью». Известно, что обряду посвящения в рыцари Грааля предшествовало многолетнее испытание — «поиск Грааля». Символически этот процесс описывается как полет голубя от солнца (сердце) к луне (ум): солнечное «золото», растворенное в крови, должно подняться от сердца к голове и «короновать» ее. А теперь вспомните «Алые паруса»: не связана ли наследственная бочка Артура Грэя с именем отца героини — Лонгреном? Средневековые «народные» предания сообщают, что отцом иерусалимского короля Годфруа был легендарный Лоэнгрин — «Рыцарь Лебедя». Золотоволосый Лоэнгрин знаменит в основном своей семейной драмой. Он — сын Парцифаля и рыцарь Святого Грааля — полюбил спасенную им герцогиню и женился на ней, взяв обещание никогда не спрашивать его настоящее имя. Но жена нарушила уговор. Рыцарь запряг своего волшебного лебедя в лодочку и уплыл.
Так же поступил Маленький принц — мальчик с золотыми волосами: он улетел от своей возлюбленной при помощи птичьей упряжки. К тому же сказка графа Антуана де Сент-Экзю-пери имеет странное посвящение: «Леону Верту, когда он был маленьким». Маленькому… Леону Верту? Переставьте гласные буквы в имени, замените французское слово «верт» («зеленый») английским и соедините вместе: Лоэнгрин! Бриг, на котором плавал гриновский Лонгрен, назывался именем созвездия — «Орион». Не означает ли это, что символика «Рыцаря с лебедем» каким-то образом связана со звездами?
В «Тайнах готических соборов» есть одно место, где Фул-канелли делает обширную и ничем не оправданную сноску — перечень «герметических Братств», искавших секрет алхимического первовещества. Среди них — Рыцари Лебедя… В письме к своему другу И.Пузанкову, датированном 1953 годом, Ефремов перечисляет названия рассказов, которые он собирается написать. В этом списке есть «Рыцари Лебедя» («исторический, из времен крепостного права»). В «Лезвии бритвы» индийского философа называют «Парамахамса» — «Лебедь Неба». Именно он рассказывает о том, что Шамбала существует везде и всегда, — как школа необыкновенных людей, уходящих из круга смертей и рождений.
Еще раз перечитаем описание звездолета «Лебедь» («Туманность Андромеды»): «Вертикально стоявший на растопыренных упорах звездолет имел в себе что-то человекообразное. Может быть, это впечатление создавал круглый шар носовой части, увенчанный острым колпаком и светящий сигнальными огнями, как глазами. Или ребристые рассекатели центральной контейнерной части корабля, похожие на наплечники рыцарских лат? Звездолет высился на своих упорах, словно растопыривший ноги исполин, презрительно и самоуверенно взиравший поверх толпы людей».
«Рыцарь с Лебедем» — сверхчеловек, межзвездный путешественник. В «Золотой Железке» водитель по фамилии Телескопов (труба к звездам?) ездит на такси «Лебедь». У Стругацких есть повесть «Гадкие лебеди», ставшая затем частью «Хромой судьбы» — рукописью писателя Сорокина. (Гад — змея: Лебедь и Змееносец). «Лебедь раскрыл огромные крылья, и в то время, когда разбойники уже хватали Буратино за ноги, торчащие из воды, лебедь важно полетел через озеро». Незадолго до «важного» полета над Лебединым озером Буратино забирается в сосуд из-под вина: Лоэнгрин и Грааль. А теперь вспомните, как выглядит синий «аппарат», на котором улетел гриновский «авиаконструктор» Друд: «Его очертания спереди напоминали нос лодки, вытянутый и утонченный зигзагом лебединой шеи, причем точное подобие головы лебедя оканчивало эту шею-бушп-рит». И далее: «…Белая голова лебедя гордо смотрела перед собой, дыша тайным молчанием». Друд — Рыцарь с Лебедем? Его избранница Тави Тум (анаграмма латинского слова «vitatum» — «спасенная») читает рыцарский роман и отождествляет Друда с его героем. Затем она вспоминает про детскую игрушку — плавающих в воде восковых лебедей с маленькими магнитами внутри: «Если поводишь магнетизированной палочкой, — они плывут и расходятся, как живые». В этих словах скрыт ключ к загадочному эпизоду в церкви: Друд оказался рядом с маленьким Иисусом и провел пальцем над корабельным компасом. Стрелка закрутилась в разные стороны. В чем же смысл этого молчаливого сообщения, которое Сын Божий понял и согласно кивнул? Возможно, ключевым является само слово «стрелка», и нам подсказывают название созвездия — Стрелец.