Все объясняется просто: в большинстве трактатов Философский Камень назывался «пудрой проекции» и описывался как порошок серого или темно-красного цвета. Он вызревает в Философском Яйце, — особом сосуде, опечатанном так называемой «печатью Соломона». Неспроста упомянут и громадный камин: Философское Яйцо называли «фурнус секретус» — «тайная печь». Вот что говорит Бегемот о романе мастера: «Главная линия этого опуса ясна мне насквозь». Opus Magnus — «Великое Делание»!
А зачем летят на Венеру герои «Страны багровых туч»? Цель экспедиции — разведка богатейшего месторождения радиоактивных руд, названного Урановой Голкондой. Но «уранос» — «небо», Голконда — библейский город, в котором Соломон хранил свои драгоценные камни, а первооткрыватель венерианской Голконды почему-то заинтересовался порошком розовато-серого цвета, про который сказано, что на земле он «давно известен». По-видимому, это и есть главный секрет повести — Философский Камень, созревший на «Тайном Огне» венерианских вулканов под «печатью Соломона».
Герой «Улитки на склоне» видит статуэтку Венеры, читает запись «пудру Але» (алая пудра?) и становится директором Управления. Посыпан пудрой и парик Демиурга из «Отягощенных злом». Не идет ли речь о «пудре проекции»? А что еще может означать странная обязанность, возложенная на секретаря Демиурга: он должен тщательно собирать пыль, брикетировать ее и сдавать под расписку!
«Золотое Руно», полученное Бендером — символ окончания Великого Делания. Награда. Не означает ли это, что Бартини — человек, ставший прототипом тайного героя Ильфа и Петрова — владел Философским Камнем? Вспомните «Стальную птицу» Аксенова, полную намеков на Бартини: алхимики, получившие Камень, именовали себя Птицами, Адептами или Мастерами. МАСТЕР — прочитали мы, сложив буквенные индексы самолетов Бартини. Но оказалось, что в архиве Минавиапрома сохранился еще один бартиниевский проект — Ф-57.
Мастер Ф.?
А теперь вернемся в Париж 1912 года: юная Вера Мухина знакомится с отцом и сыном (или все-таки братья?) Бертини (Бортини?) и до самой смерти помнит об этой встрече. В 1937 году Мухина снова едет в Париж — для авторского надзора за монтажом гигантской статуи, — и виновником этого события оказывается Иофан — друг Бартини!
В середине августа 1937 года, в канун Дня Воздушного флота, Бартини шел со своим замом М. Бондарюком с Большой Ордынки. Возле ГУМа он раскланялся с какой-то женщиной. Когда отошли подальше, барон сказал: «Жена начальника военной разведки». Этот маленький эпизод подтверждает, что Бартини был хорошо знаком с комиссаром 2-го ранга Яном Берзиным. Известно также, что муж Мухиной — доктор Алексей Замков — был домашним врачом Берзиных. В тридцать пятом году именно ему доверили проводить медицинское освидетельствование всех нелегалов, отправляемых за границу Разведупром. Сам Берзин весной и летом тридцать седьмого года несколько раз посетил Париж, где руководил работой своих людей на Всемирной выставке и переброской в Испанию советских военных.
Для строительства павильона и монтажа гигантской статуи в Париж выезжала группа инженеров и рабочих. Возможно, конструктор был включен в нее стараниями Берзина — под другой фамилией. Казневский писал (со слов З.Б.Ценциппера), что летом 1937 года Бартини несколько недель отсутствовал в Москве, из-за чего срывался график работ по доводке самолета «Сталь-7». Время было тревожное, люди нервничали… А незадолго до ареста на столе главного конструктора видели бюллетень Парижской выставки.
Иофан построил для молодого барона виллу в окрестностях Рима — явочную квартиру коммунистов. Но членство Бартини в итальянской компартии — дело темное: «красный барон» не значился в списках ни под одним известным нам именем — Бартини, Орос, Орожди и Формах, — и мы вправе усомниться насчет конспиративной виллы под Римом. А вот у булгаковского иностранца вилла была, — правда, во Франции. Коровьев говорит управдому: «Если бы вы видели, какая у него вилла в Ницце! Да будущим летом, как поедете за границу, нарочно заезжайте посмотреть — ахнете!»
Эта загадочная фраза появилась в тридцать шестом году, — значит, управдом должен был посетить Францию летом тридцать седьмого. А в последней главе романа «вилла» была подарена влюбленным — вместе с советом мастеру «сидеть над ретортой».
23. МАСТЕР Ф.
«Сначала по ртутной глади проходит легкая зыбь. Затем на поверхности возникает танцующий голубой блик и слышится шорох, напоминающий шипение морской пены, сопровождающийся острым запахом гниющих водорослей. Ртуть волнуется и бьется о стенки реторты, отбрасывая зеленые, синие и оранжевые тени. Затем субстанция начинает сильно бурлить, уподобляясь алой львиной гриве. Через час процесс заканчивается, — золотая масса, редкая по красоте радужных переливов, застывает».
Так описывается классический опыт трансмутации — алхимическое превращение ртути в золото. Вспомните «Территорию» Олега Куваева: вместе с золотом геологи открывают целую гору из киновари — ртутной руды. В «Туманности Андромеды» находят золотого коня, но первый рассказ Ефремова («Озеро Горных Духов», 1944) рассказывает про открытие огромного месторождения ртути. То же самое мы видим у АТрина: золото — в «Золотой цепи», а в «Бегущей по волнам» один горожанин разбогател, обнаружив на своем участке ртутное месторождение. И в толстовском «Гиперболоиде инженера Гарина» из недр Земли полилось золото, растворенное в ртути. Но самым откровенным оказался «атоновец» А.Полещук (1923-1979). В 1959 году он издал свою первую повесть — «Великое Делание или Удивительные приключения доктора Меканикуса и его собаки Альмы». Она заканчивается приездом в СССР потомка знаменитого алхимика древности.
Если в 1923 году в Советской России появился человек, обладающий поразительными знаниями и способностями, — значит, в каком-то другом месте он должен был исчезнуть. Но историки европейской алхимии могут назвать лишь два-три имени знатоков «Королевского Искусства», живших в первой половине XX века. Плюс один псевдоним — «Мастер Фулканелли», — принадлежавший единственному алхимику, получившему Философский Камень. Псевдоним выбран не случайно: слово «вулкан» — один из полдюжины алхимических символов, обозначающих процесс нагревания. В 1922 году этот Адепт жил в Париже, но затем бесследно исчез. А несколько лет спустя были напечатаны две его книги — «Тайны готических соборов и эзотерическая интерпретация герметических символов Великого Делания» (1926) и «Философские приюты и герметический символизм в их соотношении со Священным Искусством и эзотеризмом Великого Делания» (1930). Эти труды достаточно известны и, по мнению людей сведущих, стоят в одном ряду со знаменитыми трактатами Космополита, Филалета и Бернара Тревизанского. Они изданы его учеником Эженом Канселье, — единственным человеком, знавшим Адепта под этим именем. В предисловии к первому изданию «Тайн готических соборов…» Канселье писал, что после 1922 года Учитель «достиг вершины познания», а затем исчез. «Если бы я приобщился к знаниям, которые дали этому Адепту возможность презреть суету нашего мира, то, что касается меня лично, я бы поступил так же, как и он, несмотря на горечь неизбежного расставания». И далее: «Действие этого божественного огня целиком источает старого человека. Имя, семья, родина, все иллюзии, все заблуждения, все тщеславие — все обращается в прах. И из этого пепла, как поэтический феникс, возрождается новая личность». Этот абзац выделен курсивом. Можно догадаться, что Канселье говорит не о возрасте, а о превращении «старого человека» в «новую личность». Кроме того, в предисловии дважды упомянуты некие «Гелиопольские Братья», которые благодарны Адепту. Возможно, речь идет о первых учениках школы «Атон»: Гелиополь (Иуну) был центром культа Ра, чей Атон — Солнце.