Изредка она гуляла с отцом, чаще с «крестным», как она звала Иннокентия Антиповича, в большинстве случаев — одна.
В день, с которого начинается наш рассказ, она, по обыкновению, утром вышла в сад, одетая в простенькое платье из серой материи и круглую широкополую шляпу из русской соломы.
Не успела она сделать несколько шагов, как ей навстречу попался молодой человек, высокого роста, довольно красивый, если бы выражение его правильного лица, обрамленного каштановыми волосами, с такой же маленькой пушистой бородкой, не было бы пронырливо-хитрым и взгляд, глядящих исподлобья, карих глаз не блестел бы порой каким-то стальным, отталкивающим блеском. Маленькие усики оттеняли толстые чувственные губы; одет он был в длиннополый черный сюртук и сапоги бураками, а черный картуз был надвинут на голову несколько набекрень.
— Гуляете, Танюша? — вкрадчиво улыбнулся он.
— Да. Не видали ли вы крестного?
— Он, кажется, в приисковой конторе…
— В таком случае я подожду его…
— Хотите пройтись со мной, я провожу вас, куда вы пожелаете.
— Нет, спасибо, если я не дождусь крестного, то пойду одна.
Молодой человек закусил нижнюю губу, и его глаза блеснули стальным блеском.
— Что вы имеете против меня, Танюша? Я давно замечаю, что я для вас хуже всякого рабочего-поселенца, а, между тем, я все же вам несколько сродни.
— Я знаю это… Но что же в моих словах нашли обидного?
— Ничего… — сквозь зубы вымолвил он, — но только вы меня не любите.
— Я люблю всех, Семен Семенович… — просто отвечала Таня.
— Но вы не солжете… Ведь я вам не нравлюсь?..
— Кто сказал вам это? Да если бы это было и так…
— Видите ли… вы сознаетесь… А я люблю вас, Танюша, и если бы вы только захотели, если бы вы захотели, то в высоком доме скоро бы отпраздновали счастливую свадьбу.
Татьяна Петровна зарделась, как маков цвет. Она только что хотела ответить, как из-за угла аллеи, у которого они стояли, показался Гладких.
Лицо его было чрезвычайно серьезно.
Он слышал их разговор от слова до слова.
— А, вот и крестный! — бросилась к нему молодая девушка, не обращая более внимания на своего влюбленного троюродного брата.
— Ты пойдешь гулять со мной? — спросила она, бросаясь к нему на шею.
— Нет, сегодня я не могу, ступай одна, моя радость, только не ходи далеко, еще сыро, а мне нужно поговорить с Семеном.
— Ты слышал, что он говорил? — шепнула она Иннокентию Антиповичу.
— Да.
— Так ответь ему за меня. Я лучше весь свой век останусь в старых девах, чем пойду за него, если бы даже он не был моим троюродным братом.
С этими словами она поцеловала старика в обе щеки и вприпрыжку побежала из сада.
Семен Семенович хотел тоже уйти, но Гладких остановил его.
— Нам надо с тобой серьезно потолковать, Семен.
— О чем бы это?
— С некоторых пор ты позволяешь себе лишнее в отношении Татьяны. Мне это не нравится! — строго заметил старик.
— Разве с ней нельзя даже разговаривать? — вместо ответа нахально спросил тот. — Я, напротив, с ней очень вежлив.
— Посмотрел бы я, если бы ты осмелился быть с ней невежливым, твоего духу не было бы здесь ни одной минуты…
Семен побледнел, и нехорошая улыбка перекосила его губы.
— Мне кажется, что мой дядя немножко больше здесь хозяин, чем вы…
— Я очень хорошо знаю, что такое здесь твой дядя, но также хорошо знаю, что такое здесь я. Ты же здесь только младший конторщик, на эту должность я тебя сюда принял. Советую тебе это помнить. Я говорю теперь тебе это добром, а при следующем лишнем слове, сказанном тобою Танюше, ты соберешь свои манатки и отправишься восвояси в К.
— Не запретите ли вы мне любить ее?
— Берегись, повторяю тебе.
— Но у меня серьезные намерения — я хочу жениться на ней.
— Да она-то не хочет выходить за тебя.
— Это покажет время…
— Не ты… — окончательно рассердившись, захрипел старик, — слышишь ли, не ты и ни кто из тех, кто сватался уже за нее, не будет ее мужем.
— Что мне за дело до других, мне в пору заботиться лишь о себе, и я не вижу причины, почему Таня мне может отказать в своей руке… Мы, кажется, ровня и пара.
— Что ты хочешь этим сказать?..
— То, что у нас с ней у обоих ничего нет, а если она рассчитывает на наследство после моего дяди, то у меня с моим отцом есть еще больше прав на его деньги. Вы не будете, надеюсь, против этого спорить, Иннокентий Антипович.
Последний сверкнул глазами и, скрестив на груди руки, сказал: