Кадровый немецкий разведчик, повидавший за свою практику немало красных, решил, что эта старуха — превосходная конспираторша. И то, что старая женщина действительно говорила вполне искренно от чистого сердца, вражеский лазутчик считал хитрой уловкой.
Из слов старой польки выхолило, что долг каждого человека помогать тому, кто нуждается в твоей помощи, невзирая кто он: поляк, русский или даже немец.
«Ну и хитра же ты, старая ведьма, — думал немец, — но я вас здесь всех раскушу, мой бригаденфюрер останется доволен…»
Панна Ванда торопилась на базар, чтобы у крестьян выменять своё платье на продукты и порадовать беглеца домашним обедом.
Вдруг кто-то тихо окликнул её по имени.
— Франек? Зачем ты приехал?
Его появление здесь казалось ей чудом.
В нескольких словах юноша рассказал, что привело его в этот город, кишащий гитлеровцами.
— Да, он здесь, в Ровно, — побледнев, прошептала девушка. — Остановился в гостинице на главной улице… Езус-Мария, ведь из-за меня могут пострадать ни в чём не повинные пани Станюкевич и её сын.
— Не отчаивайся, Вандзя. Я постараюсь сегодня же покончить с Данцигером… А заодно и с этим…
Не знал юный мститель, что жизнь палача Данцигера уже висела на волоске, тоньшем паутинки.
В комнату вошёл Пауль Зиберт. На этот раз на нём был новый серый мундир с тёмно-коричневыми отворотами и рыцарский крест на шее. Да и весь он был какой-то празднично торжественный.
— Ты готов, Освальд?
— Конечно.
— Тогда спускайся скорее к машине. Я сейчас выйду.
Через пять минут Пауль уже сидел за рулём. Настроение у него было превосходное. Он беззаботно насвистывал модную немецкую песенку. Кто знает, может, это был своеобразный приём скрыть волнение от окружающих. Сильные натуры на это способны.
— Освальд, если Данцигера нет в гостинице, этот пакет портье не оставляй, — повернув голову, сказал Юре обер-лейтенант. — Сиди в вестибюле и жди его.
— Хорошо.
Высадив Юру около гостиницы, Пауль повёл машину в сторону улицы с белыми особняками и верандами, увитыми густым плющом. По дороге пришлось остановиться, так как в машину сели два «гестаповца».
«Оппель-капитан», управляемый Паулем, остановился возле небольшого голубоватого особняка. Здесь жил тот самый генерал, который подписал приказ о расстреле трёхсот ни в чём не повинных заложников. И их расстреляли. Это были рабочие фабрик, железной дороги, просто женщины и старики.
Николай Кузнецов получил приказ от своего командира доставить живьём этого генерала в штаб партизанского отряда.
Первым из машины вышел Николай Кузнецов, за ним — переодетые партизаны. Они, не торопясь, направились к часовому, охраняющему дом.
— Генерал дома? — спросил часового обер-лейтенант с рыцарским крестом на шее.
— С минуты на минуту придёт, — почтительно ответил часовой.
— Великолепно! — обер-лейтенант направился в дом.
Навстречу выскочила экономка генерала.
— Что вам угодно, герр обер-лейтенант? — спросила она, преграждая ему дорогу.
— Я прибыл для укрепления охраны дома, уважаемая фрау, — очень вежливо ответил обер-лейтенант. — Разве вы не знаете, в городе очень неспокойно.
— О, да… прошу, прошу вас… А вон подъехал и сам генерал.
Она ушла, видимо, спеша накрыть стол ко второму завтраку хозяина.
Генерал отпустил свою машину и вошёл в палисадник перед домом.
Тарас Стебленко приставил дуло пистолета к животу часового.
— Молчи или смерть! — приказал он, связывая ему руки.
Обер-лейтенант, обаятельно улыбаясь, шёл навстречу сухопарому, представительному генералу.
— Мне очень прискорбно, но я должен вам сообщить, что вы арестованы.
— Я не люблю шуток, обер-лейтенант! — из двух щелей на морщинистом лице мрачно смотрели два стальных серых глаза, в которых застыла холодная, неумолимая жестокость.
— Вы резидент партизан! — гневно крикнул обер-лейтенант. — Я приказываю вам сейчас же сесть в эту машину, — показал он на стоящий у калитки «Оппель-капитан».
— Да как вы смеете?! — схватился за пистолет взбешённый генерал.
— Не трудитесь! — подбежавший партизан ловким ударом выбил из руки генерала оружие. И прежде чем он успел крикнуть, в рот ему воткнули кляп. Затем «обер-лейтенант» и «гестаповец» поволокли его к калитке.