Они замолчали. Им было очень трудно говорить… Но Ксаверия наконец выразила мысль, беспокоившую ее с ухода Вернейля.
— Лео, что ты написал Клептону?
— Я приказал немедленно отступать всей армии и остановиться на полпути от Аржира. Отступать с шумом, свистом, дабы Марсиане узнали, что мы оставляем поле битвы.
— Мы значит будем совершенно одни?
— Нет, гидроплан и подводная лодка останутся спрятанными там, где мы их оставили вчера. Кроме того, на следующую ночь Франк прилетит и будет планировать над этим местом, где мы находимся. Он спустит сильные цепи, я прицеплю к ним всеми клещами мой Трипод и Франк поднимет машину на воздух. Крылья и подъемный пропеллер дают ему возможность сделать это.
— А до ночи что мы будем делать?
— Мы пойдем с Триподом на лужайку, чтобы изучить поближе Марсиан. С наступлением ночи мне легко будет взять в плен одного или двух… Мы свяжем их вместе и заткнем им рот бельем Рюара и Депакса… Вернейль их разденет и предаст их тела земле…
— А если Марсиане откроют во время нашей разведки, что в этом Триподе кто-то есть?..
— Ксаверия, вникни в психологию Марсиан и ты успокоишься. Придумать то, что мы сделали в эту ночь, это вещь совершенно невозможная для их ума, и настолько они считают себя выше нас… Разве только наши враги совершенно ясно нас увидят, в противном же случае мы в безопасности…
— Но если тебе отдадут приказ, который ты должен исполнить, а ты не поймешь его?
— Ксаверия, вчера я наблюдал. На площадке Триподы стоят на часах и наблюдают за небом… Ни одного Марсианина, свидетеля ночных ужасов, нет в живых… Нас может выдать до некоторой степени только отсутствие уничтоженного нами Трипода. Это, конечно риск.
— Да, конечно, это рискованно, — прошептала Ксаверия.
Почти в ту же минуту они услышали шум шагов. Появился Вернейль.
— Исполнено, повелитель!
— Хорошо!.. Спустись в корзину, раздень оба тела… Когда кончишь, позови меня. Я тебе помогу вытащить их из корзины и похоронить.
Печальная обязанность потребовала добрых полчаса. Сэнт-Клер вырыл яму своим электро-зеркалом и положил в нее оба трупа…
Ксаверия с башенки прочитала молитву. Но Сэнт-Клеру и Вернейлю некогда было предаваться сожалениям. Ведь это война! Они тоже рисковали жизнью!.. И им еще и еще предстоит рисковать…
— Вперед!
Сэнт-Клер увидел, что Ксаверия, украдкой отерев слезу, вытянулась и прошептала:
— Вперед!
Он взял ее головку обеими руками и долго целовал ее трепещущие губы.
Вдруг показалась прогалина. Вернейль уменьшил ход Трипода, который самым естественным образом сделал два шага по площадке и остановился.
— Здесь! — сказал Никталоп. — Станем на часы, как и прочие.
В самом деле: восемь триподов стояли на равном расстоянии один от другого. Они образовали кольцо часовых, которое Сэнт-Клер увеличил еще одним триподом.
Все трое смотрели в бойницы…
Все было спокойно.
Но что-то посередине лужайки заинтересовало земных обитателей. Там не было больше пушек, которые ночью видел Сэнт-Клер…
Машины-руки и змеи образовали широкий круг, в центре которого открывалась яма. И из этой ямы вдруг выскочила мачта. Мачта поднималась. Показалась узкая платформа. Потом появились четыре металлических стержня, поддерживающие платформу.
— Что бы это могло быть? — спросил Вернейль.
Четыре блестящих стержня достигли уже высоты Трипода и все продолжали подниматься. Эти стержни оканчивались у площадки, которая тоже стала подниматься, поддерживаемая шестью стержнями, затем следующая восемью, следующая десятью стержнями и это все подымалось и подымалось.
— Но это настоящая башня! — сказала Ксаверия.
— Откуда она выходит, черт возьми! — воскликнул Вернейль.
— Вот уже более ста метров, — сказал Сэнт-Клер.
— Чудеса! чудеса!
— Но что это может быть?
Медленно поднималась механическая башня. Она возвышалась уже на триста метров и все продолжала вытягиваться…
Наконец площадь, образованная многочисленными стержнями заполнила всю яму и сейчас же движение прекратилось.
Башня была высотой в семьсот метров.
Внезапно раздался раскат грома и привлек их внимание к яме. Но оттуда ничего не появилось.
— Марсиане сошли в яму, сказал Сэнт-Клер.
Вернейль вдруг начал смеяться.
— Чего вы смеетесь? — спросила с беспокойством молодая женщина.
— Вы позволите? — спросил серьезно Вернейль, повернувшись к Сэнт-Клеру.
— Говорите.
— Мои мысли бродили там и сям… Это со мной часто бываете. И я сказал себе: Марсиане, марсиане! Нет ли другого термина!.. Мы говорим человек и земной.