До сих пор, сколько ни повторял про себя Франсуа: «Я форель! Я форель!» — ему не удавалось понять рыбу, так сказать, изнутри. Но сейчас, вопреки не совсем еще побежденному страху, мальчик легко «почувствовал» змею, вместе с ней наслаждался солнышком. Может, причина этому — уж, который живет у Густу за пазухой? Франсуа подумал, что между тем ужом и этим, наверное, существует какая-то таинственная связь… Но нет, хватит фантазировать! Мальчик медленно направился к центральной аллее. То, что он сегодня узнал, может оказаться очень важным…
Адвокат поздравил сына.
— Вот видишь! Теперь ты знаешь, что, когда тебе страшно, надо просто заставить себя посмотреть в глаза опасности. Разумеется, соблюдая осторожность! Раньше ты вообще ничего не знал о змеях, а теперь тебе известно, как себя с ними вести.
— А эта девушка?
— Ну, что сказать о девушке?.. Я знал, что она была расстреляна. Но вот что мне было неизвестно, так это существование романтических отношений между ней и Густу. Возможно, это все меняет. Мне никак не удается докопаться до причины, по которой группа партизан разделилась. Я успел поболтать со старым Малэгом, но чтобы войти в доверие к каждому из персонажей этой истории, нужны недели. Прошло столько времени, и теперь трудно себе представить старика Малэга и других совсем молодыми людьми. А ведь между ними существовали разногласия, споры, соперничества. Разумеется, все они боролись против оккупантов. Но ведь существуют разные способы борьбы! Насколько мне известно, одни из них предлагали отойти к нагорью Лимузен, другие призывали заняться саботажем; кое-кто намеревался уехать в Северную Африку, а были и такие, кто надеялся просто переждать. Но теперь я, кажется, лучше понимаю, что их разделяло. Симона Лабори! Она появилась в Сен-Флуре перед самым разгромом отряда. Симона приехала из Лилля, где училась в институте. Легко представить, какую сумятицу вызвало ее появление. Старый Малэг до сих пор волнуется, когда говорит о ней. Это была красивая, храбрая девушка, но, похоже, не слишком осмотрительная… Может, и вправду не стоит мне ворошить эту историю?
Адвокат умолк. Перед ним на столе, заставленном бутылками из-под минеральной воды, лежала раскрытая папка, а в ней — множество заметок, фотокопий и разных других документов.
— Скажи мне, — спросил Франсуа, — почему ты принимаешь все это так близко к сердцу?
— Хороший вопрос! — отозвался отец. — Сначала я занимался этим расследованием из чувства дружеского долга…
— А теперь что-то изменилось?
— Теперь… Мне кажется, дружеский долг превратился в долг справедливости. Если, как я предполагаю, маленький отряд Густу был выдан немцам, то кто-то должен за это ответить. Почему этот человек стал предателем? Из страха? Возможно. За деньги? Не исключено. Но ты напомнил мне о мотиве, который тоже мог сыграть решающую роль: ревность! Остается только узнать, кто были те два человека, которые претендовали на любовь Симоны Лабори. Один из них, конечно, Густу. Но кто другой?
— А люди, с которыми ты разговаривал, этого не знают?
— Или не знают, или не помнят, или, и я их понимаю, предпочитают помалкивать. В конце концов, это тайна Густу. Я, пожалуй, схожу на эту могилу — хотя бы для того, чтобы убить змею, которая тебя напугала. Впрочем… если убивать всех змей, живущих летом на кладбищах, конца этому не будет. Горячие камни, тишина, поблизости никаких хищников — словом, идеальные условия. Но я все же схожу туда, потому что у меня возникла одна мысль. Если Густу вспомнил о цветах, то тот, другой, — предатель — мог подумать о том же. Интересно, что расскажет нам второй букет?
Франсуа покачал головой.
— Нет, папа, так не бывает. Один из них уже давно не в себе, второй, скорее всего, превратился в старую развалину. А ты хочешь, чтобы их соперничество длилось до сих пор!
Франсуа вообще очень любил спорить с отцом, противоречить ему, ловить на мелких промахах. В этой игре он, конечно, всегда проигрывал, не в силах противостоять жизненному опыту адвоката.
— Ты берешься рассуждать о том, чего не понимаешь, — отрезал мсье Робьон.
Так и есть! Самый удобный способ положить конец спору. Однако Франсуа не сдавался.
— Значит, надо перебрать всех стариков, которые в сорок четвертом году партизанили в Рюйне.