Валентину Субботе вспомнилось дело художника Сосновского, когда Коваль поверил в версию, которая сама шла в руки и вывела этого опытного оперативника, а за ним и следователя на ложный путь. "Теперь он стал чрезмерно осторожным, - подумал Суббота, - потерял уверенность в себе и перестраховывается, дует на холодную воду".
- Но здесь все ясно, Дмитрий Иванович. Вскоре лейтенант Андрейко закончит знакомство с окружением молодого Гущака, и у нас появятся дополнительные доказательства. Я, например, убежден, что убийца - Василий Гущак, и потому выпустить его не могу.
Коваль развел руками.
- Но предварительное следствие не решает вопроса о виновности. Тем паче, если Андрейко не найдет доказательства для обвинения, а, скажем, установит алиби подозреваемого.
- Потому и выпустить его боюсь. Чтобы не состряпал себе фальшивое алиби.
- Ну, знаете... - Коваль начал сердиться. - Вы поспешили и удовольствовались фактами, лежавшими на поверхности. Не выяснено, сколько лиц принимало участие в убийстве: одно или несколько. Ведь какие-то неизвестные могли и подстерегать старика на станции "Лесной". В этом случае присутствие молодого Гущака в городе потеряло бы свое значение. А вы этим не поинтересовались. Наконец, есть белые пятна и в заключениях экспертизы. Не хочу вас учить...
- Почему же, учите, Дмитрий Иванович, учите... Я с удовольствием, попытался улыбнуться Суббота. - Как там сказано: и чужому обучайтесь, и своего не чурайтесь.
- Шевченко в эти слова иной смысл вкладывал, более глубокий.
- Не имеет значения, Дмитрий Иванович. Хорошее слово в любую песню ложится.
- Ну, коли так, то теперь и об объективности скажу. Вы на меня обиделись, дескать, я вас в предвзятости обвиняю. Но ведь, чего греха таить, случается она и у нашего брата. Иной раз слишком уж много места занимает, как бы это сказать, авторское самолюбие следователя. Или, мягко говоря, - добавил Коваль, заметив, как вспыхнул Суббота, - авторская любовь к выношенной и взлелеянной версии, в которую он поверил. Как у поэта, художника или артиста, создавшего образ. Невольно, незаметно для себя следователь дополняет образ преступника теми чертами, а ход событий теми эпизодами, которых ему не хватает для обвинительного заключения.
Суббота слушал подполковника, уставив взгляд в некрашеный пол веранды.
- Не принимайте моих замечаний на свой счет, - заметил Коваль. - Но кое-что может касаться и данного дела, в частности авторское самолюбие. Это - человеческая слабость, и с нею трудно бороться.
- Товарищ подполковник, следователям такой субъективизм не свойствен. Мы - не поэты. И было бы нарушением социалистической законности...
- Было или не было... - перебил его Коваль, - но бывает...
Суббота подумал, что подполковник снова вспомнил дело Сосновского, в котором ему неожиданно пришлось выступить в роли защитника осужденного, признав и свою ошибку.
- И оперативник, и следователь иногда отмахиваются от всего, что противоречит уже сложившемуся представлению о происшедшем, - продолжал Коваль.
- Предубеждение для следователя - вещь абсолютно недопустимая!
- Как и всякий человек, он не может быть беспристрастным. У него есть свои взгляды, представления, вкусы и полностью избавиться от них невозможно. Да и не нужно, - уверенно произнес Коваль, немало удивив этим Субботу. - Он ищет истину. А без человеческих эмоций нет и не может быть человеческого искания истины. Надо только научиться контролировать свои эмоции, чтобы они не искажали действительность.
Коваль умолк. Он заметил, что Суббота слушает не его, а прислушивается к тому, что происходит в комнате. Оттуда доносились чьи-то мягкие шаги.
- Ежик, - улыбнулся Коваль. - Днем спит, а ночью охотится. Да вот дочка приучила его просыпаться в обед и лакать молоко. Сейчас она в Буче, в пионерском лагере, а он молоко ищет... Но продолжим наш разговор, если он вам интересен... - И, не дожидаясь ответа, сказал: - В нашей работе очень важна объективность. Ни в коем случае нельзя поддаваться недобрым чувствам к отдельным лицам.
Суббота встрепенулся:
- Мне очень досадно, Дмитрий Иванович, что вы... именно вы... могли так подумать. Я...
- Ну, нельзя же так, Валентин Николаевич. Вы ведь обещали не обижаться. Повторяю, не о вас речь. Общие рассуждения. - Коваль положил свою руку на руку Субботы и, пока тот допивал холодный кофе, медленно разминал папиросу. - Меня, например, больше интересует сейчас не Василий Гущак, а его дед.
- Но дед убит, и мы устанавливаем, кто убийца!
Чем больше недоумевал и горячился молодой следователь, тем меньше оставалось в нем самоуверенности и тем больше нравился он Ковалю.
- Меня волнует проблема жертвы, - продолжал подполковник. - И причина, и обстоятельства преступления полностью выясняются только после всестороннего изучения личности потерпевшего. Жертва является одним из участников события. Без жертвы нет преступления. И жертва не только объект преступления - своим неправильным поведением она может благоприятствовать его совершению. - Он снова замолчал, чтобы проверить, какое впечатление производят его слова. - Например, пешеход, перебегающий улицу при красном светофоре. Бывают случаи, когда жертва просто-напросто создает условия для преступления. Я никогда не разберусь в преступлении, пока не установлю, что из себя представляет или представляла жертва и каковы ее связи с окружающим миром.
- Наш "канадец" не собирался устраивать аварию.
- Убежден, что именно через старика Гущака надо выходить на его убийцу. Любые наши предположения и догадки могут так или иначе связать известные нам факты, но они не заменят фактов и ничего не докажут. Я не могу понять, как прокурор согласился санкционировать предварительный арест Василия Гущака. Признайтесь, здорово вы нажимали...
Суббота молчал.
- Я займусь сейчас "археологией", - Коваль дружески улыбнулся помрачневшему гостю, - окунусь в старину и попробую что-нибудь узнать о жертве трагедии - Андрее Гущаке, о его молодости, о том, кем он был, откуда родом, как жил, что делал, почему эмигрировал, - словом, попытаюсь воскресить его образ.
Следователь смотрел на еще короткие тени домов и деревьев и уныло думал о том, как ему не повезло, что при первом же серьезном расследовании пришлось иметь дело с этим упрямым Ковалем. Придется, в конце концов, с ним все-таки поссориться, хотя очень и очень не хочется.