- Жрецы искусства и представители свободной мировой культуры! отрекомендовала присутствующих соседка.
Перед инспектором сидели и стояли какие-то молодые и не очень молодые мужчины и женщины, хмурые, худые, с бледными лицами и голодными глазами. Кое-кто из "жрецов" перестал есть и нагло уставился на Козуба. Увидев на его ремне наган, все притихли.
- А это, - кивнула женщина на инспектора, - мой сосед, можно сказать, герой нашего времени. Гроза бандитов и рыцарь нового мира. - Она сделала многозначительную паузу.
Воспользовавшись этим, Козуб возразил, что никакой он не рыцарь и не герой, а просто-напросто инспектор милиции Иван Козуб.
Из-за стола поднялся длинноволосый юноша в очках и, вытягивая руки вперед, прогнусавил:
О, загнанный мой конь,
Покрытый шерстью брат мой!
- Я пришел узнать, что у вас здесь за шум, - сказал Козуб, обращаясь к хозяйке. - Прошу ваших гостей вести себя спокойнее.
- Ну что вы! Это все - культурные люди: артисты, поэты, художники. Я рада, что своим шумом они привлекли вас сюда, - обаятельно улыбнулась хозяйка. - Меня зовут Терезия. Мы вас не отпустим. Очень прошу, оставайтесь!
- И верно, чего нам не хватало, так это милиции! - выкрикнул из угла какой-то юнец.
Козуб на всякий случай зафиксировал в памяти остроносое лицо нахала.
- О темпора, о морес!* - пробасил пожилой человек, одетый в клоунский балахон, по всей вероятности позаимствованный из циркового реквизита, театральным жестом поднимая указательный палец. - Растолкуйте мне, гомо новус**, - Терезия назвала вас рыцарем, - по какому праву вчера в подъезде ваши коллеги и продотрядовцы конфисковали у трудящихся артистов муку и крупу, которые мы купили во время гастролей для собственного пропитания? У кого забрали? Позор! Мы кто - контра? Мы - мастера искусства, сливки интеллигенции, без которой никакое цивилизованное общество существовать не может. У меня голова идет кругом от таких порядков. - Он снова сделал патетический жест. - Смотрю и боюсь: сам начинаю думать, что нормальная закупка необходимых человеку вещей или продуктов - преступление! С ума сойти можно! Скажите же, о гомо новус, не можете ли вы своей властью возвратить бедным артистам незаконно экспроприированное?
_______________
* О темпора, о морес! - О времена, о нравы! (лат.)
** Гомо новус - новый человек (лат.)
Козуб терпеливо выслушал этот монолог. Он с удовольствием проверил бы сейчас документы у этих "сливок интеллигенции", но приказом начальника главмилиции действовать в одиночку запрещалось. Да и не хотелось нарушать покой соседки, которую он, прожив в этом доме почти полгода, увидел впервые и которая поразила его своей красотой.
- Оставьте, Юпитер, - сказала оратору хозяйка. - Дайте человеку отдохнуть.
Она настойчиво пыталась усадить гостя на свободный стул, но Козуб еще не решил, как вести себя дальше.
Пожилой артист сел и перестал обращать внимание на инспектора.
Козуб почувствовал, что вся эта непонятная богемная компания для него неподходяща. Это унижало его в собственных глазах и вызывало острую враждебность к гостям соседки Терезии, и особенно к насмешливым патлатым юнцам и к их бледным экзальтированным девицам.
В углу, в ободранном до пружин мягком кресле, сидел с подчеркнуто равнодушным видом очень худой юноша. Черные нечесаные волосы его падали на плечи. Он держал в руках инкрустированную перламутром гитару и, небрежно пощипывая струны, напевал нечто очень тоскливое и неразборчивое, напоминающее псалом. "Жизнь человека так крайне мгновенна..." - инспектору удалось понять только эти слова.
Вся эта обстановка напомнила Козубу дела разоблаченных подпольных организаций - эсеровских и петлюровских, связанных с вражеской эмиграцией и иностранными разведками, готовивших восстание против Советской власти. Некоторые из подсудимых тоже называли себя "сливками интеллигенции", кричали о своих революционных заслугах, но под тяжестью улик сознавались в своих неблаговидных деяниях.
Козуб решил воспользоваться приглашением миловидной соседки, как ему казалось, именно для того, чтобы присмотреться к ее гостям. Он сел.
"В жизни все временно..." - пел юноша.
Кто-то передал хозяйке две рюмки, и одну из них она протянула Козубу.
- Нет, нет, спасибо. Я не пью, - сказал инспектор.
- На службе. Но сейчас, у меня в гостях...
- Я всегда на службе.
- Ах, революция! Кровавая красавица! Она забирает себе всех самых лучших мужчин, ничего не оставляя нам, обычным женщинам. Я начинаю ревновать вас к ней, - хозяйка чокнулась с Козубом. - Во имя нашего знакомства и, смею надеяться, будущей дружбы отступите сегодня от ваших правил!
Терезия открыто посмотрела гостю в глаза и так приблизилась к нему, что он ощутил на себе ее теплое дыхание. Козуб для приличия пригубил свою рюмку.
"Слышен звон бубенцов издалека, - запел чистый женский голос, и гитарист, позабыв псалмы, начал аккомпанировать певице. - Это тройки знакомый разбег..."
"Нет, это все-таки артисты, а не заговорщики", - решил Козуб. Ему даже стало смешно, что он мог подумать такое о голодных артистах, которые не оставляют своего искусства и в это трудное время. От этой мысли гости Терезии стали ему даже симпатичны. А после второй рюмки он уже начал им подпевать.
В тот вечер инспектор Козуб потерял голову и с тех пор зачастил к обольстительной соседке, пока однажды ночью не застукали его там сотрудники Чека. Как выяснилось, первое впечатление не обмануло Козуба: прелестная Терезия прятала в ящиках с театральным реквизитом эсеровские листовки, призывавшие к антисоветскому мятежу.
Козуба арестовали вместе с нею. Но на следующий же день выпустили, переведя на домашний арест. А на третий день его вызвал в наркомат внутренних дел один из руководящих работников. Для совершенно неожиданного и, как выяснилось позже, сугубо конфиденциального разговора.
29
Бывать в психиатрической больнице Ковалю не приходилось еще ни разу. И поэтому, подъезжая к ней, он с любопытством воспринимал любую подробность. Приземистое белое здание было огорожено высоким и тоже белым каменным забором, который захватывал довольно значительную часть березовой рощи. Роща, казалось, перепрыгнула через этот забор, и больница надежно укрывалась среди берез, органично вписываясь своими старинными башенками в великолепный лесной пейзаж.