– Вы хотели меня видеть? – спросила она. – Я миссис Ривел.
Незнакомец молчал минуту или даже две. При этом он окидывал ее с головы до ног медленным, словно оценивающим взглядом. Наглость, хотя и замаскированная, сквозила в каждом его движении, и она сразу это почувствовала.
– Не могли бы вы назвать свое дело? – продолжала она уже с нетерпением.
– Вы миссис Ривел? Миссис Тимоти Ривел?
– Да. Я же вам только что сказала.
– Именно так. Это хорошо, что вы согласились увидеться со мной, миссис Ривел. В противном случае, как я говорил вашему дворецкому, мне пришлось бы иметь дело с вашим мужем.
Вирджиния взглянула на него с изумлением, но, повинуясь неожиданному импульсу, проглотила ответ, уже готовый сорваться с ее губ. Ограничилась лишь суховатым замечанием:
– Боюсь, это оказалось бы не так просто.
– Ничего. Я очень настойчив. Однако к делу. Вы узнаете это?
И он помахал бумажкой, которую держал в руке. Вирджиния взглянула на нее без особого интереса.
– Вы знаете, что это такое, мадам?
– Кажется, письмо, – ответила Вирджиния, убежденная теперь, что имеет дело с психически неуравновешенным человеком.
– Возможно, вы также видите, кому оно адресовано, – сказал он с подчеркнутой серьезностью, протягивая письмо ей.
– Я умею читать, – приятным голосом информировала его Вирджиния. – Здесь написано «Капитану О’Нилу на рю де Квенель, номер пятнадцать, в Париже».
Жадным взглядом мужчина обшаривал ее лицо и как будто чего-то в нем не находил.
– Может быть, прочтете?
Вирджиния взяла у него конверт, вынула из него письмо и, пробежав глазами первые строчки, вся застыла и протянула письмо обратно.
– Это личное письмо – и оно не предназначено для моих глаз.
Незнакомец сардонически рассмеялся.
– Поздравляю вас, миссис Ривел, вы незаурядная актриса. Вы превосходно играете свою роль. Однако вряд ли вы сможете отрицать подпись!
– Подпись?
Вирджиния перевернула страницу – и онемела от изумления. Внизу письма тонким косым почерком было написано «Вирджиния Ривел». Сдержав удивленное восклицание, которое рвалось с ее губ, она снова перевернула письмо и намеренно прочитала его целиком, от начала до конца. С минуту постояла, задумавшись. Характер этого письма не оставлял никаких сомнений в том, что последует дальше.
– Ну, мадам? – сказал человек. – Это ведь ваше имя, не так ли?
– О, да, – ответила Вирджиния. – Имя мое.
«Но не мой почерк», – могла бы добавить она, но не стала, а с ослепительной улыбкой обратилась к своему посетителю.
– А что, если, – сладким голосом предложила она, – мы с вами присядем и поболтаем?
Мужчина был озадачен. Не такого поведения он ждал. Инстинкт подсказывал ему, что она не испытывает перед ним страха.
– Прежде всего, я желала бы знать, как вы меня нашли?
– Это было просто.
Он вынул из кармана страницу, вырванную из иллюстрированной газеты, и протянул ей. Энтони Кейд узнал бы ее незамедлительно.
Вирджиния вернула фото, задумчиво нахмурившись.
– Понимаю, – сказала она. – И в самом деле, просто.
– Конечно, вы понимаете, миссис Ривел, что это письмо не единственное. Есть и другие.
– Бог ты мой, – сказала Вирджиния, – похоже, я была до жути опрометчива.
И опять она заметила, как ее легкомысленный тон озадачил собеседника. Теперь женщина наслаждалась от души.
– Как бы там ни было, – продолжала она, награждая его сладкой улыбкой, – вы очень любезны, что решили вернуть их мне.
Возникла пауза, во время которой он прочищал горло.
– Я бедный человек, миссис Ривел, – сказал он, наконец, со всей значительностью, на какую был способен.
– А значит, вам не составит ни малейшего труда попасть в Царство Божие, – так я, по крайней мере, слышала.
– Я не могу вернуть вам эти письма бесплатно.
– Тут какая-то неувязка. Разве эти письма – не собственность того, кто их написал?
– Таков закон, мадам, но разве в вашей стране нет изречения: «Собственность – половина закона»?
– Закон суров к шантажистам, – напомнила ему Вирджиния.
– Послушайте, миссис Ривел, я ведь не дурак. Я читал эти письма, эти послания влюбленной женщины к своему любовнику, все как одно исполненные страха перед мужем. Может быть, вы хотите, чтобы я показал их ему?
– Вы не учли одну возможность. Эти письма написаны давно. А что, если я с тех пор, скажем, овдовела?