— Вам нужен ровесник. Легкий, веселый молодой человек. С которым вы будете много смеяться, с которым вы не будете тревожиться.
— Ловко вы все разложили по полочкам! Что же не прогнали меня сразу? Искать этого молодого человека? Не очень-то красиво поступили! — я больше не могла сдерживать досаду, в висках у меня стучало и было так горько, что хотелось закрыть лицо ладонями и спрятаться от целого мира.
— Да, не нужно мне было вас поощрять. Потакал себе, и это было ошибкой. Нужно было давно отослать вас, — мрачно согласился Август. — Но пока не могу ради вашей же безопасности. Ваш дар может заинтересовать — уже заинтересовал — людей нечистоплотных. Пока не выяснится до конца эта история с Зандером, вам лучше оставаться здесь, рядом. Надеюсь, скоро пелена спадет с ваших глаз. Быть может, вы меня даже возненавидите. Удивительно, что этого не произошло до сих пор.
— А если этого не произойдет? Если эта пелена не спадет с моих глаз? Если ее нет и не было никогда? И главное: если пелена спадет с ваших глаз, и вы поймете, что сейчас несете невесть что?
Он покачал головой, грустно улыбнулся и хотел что-то добавить, но в этот миг издалека крикнули:
— Едут!
К воротам подкатили сразу несколько экипажей. Кто-то поспешил к конюшням, началась суматоха. Август бросил на меня последний взгляд, полный досады и сочувствия, и сказал:
— Думаю, мы выяснили почти все. Вы умная девушка, Майя, и не наделаете глупостей.
— Можете быть уверены, — бросила я и торопливо пошла в дом. Кружилась голова, а в груди поселилась ноющая боль. Но больнее всего было от мысли, что Август, возможно, знал и понимал куда больше, чем я, и его выводы и суждения были верными.
Я медленно вошла в холл. Перед глазами у меня стояла пелена, в груди болезненно сжималось, и казалось, что вот-вот случится большая беда.
Случится? Она уже случилась. Я не знаю, что мне теперь делать. Не знаю, куда идти. Да я не знаю, сумею ли пережить этот день! Разве живут люди, у которых выжжена душа, а от сердца остался лишь мертвый пепел?
Некоторые люди могут жить с холодными шестеренками вместо сердца. Значит, выживешь и ты, насмешливо сказал мне внутренний голос.
Я встала посреди холла и замерла. Отчаянно кружилась голова, и покачивался громадный зал — каменные стены, лестница, изваяния…
Никто не обращал на меня внимания. Господин Отмар, наряженный в красивую черную ливрею и белые перчатки, вышагивал по холлу и отдавал слугам последние распоряжения. Хоть мажордом и уверял, что прием будет неформальный, по его торжественному виду этого было не сказать.
И все же, куда мне теперь пойти? Вот бы сейчас оказаться у себя в доме в Ольденбурге! Обнять отца и Марту, как бывало в детстве, поплакать, пожаловаться на того, кто сделал больно.
Может, и правда проскользнуть на конюшню и сбежать? Отец вернулся в город два дня назад. Но взрослая, непокорная дочь вряд ли получит от него сочувствие. Можно поскорей уехать в столицу и там… начать новую жизнь. Если получится. Если Железный полковник разрешит! Он желает держать меня подле себя. Уверяет, что ради моей безопасности, но я вижу в этом лишь изощренную пытку.
У меня сдавило горло, я издала короткий всхлип, но усилием воли взяла себя в руки. Не важно, что движет Августом. Хотела бы я ненавидеть его, но не могу. И у меня есть задача, которую я должна выполнить.
А значит, останусь в замке Морунген. Запираться в комнате не буду — сейчас одиночество не пойдет мне на пользу. От отчаяния подумалось: не отправиться ли к госпоже Шварц? В преддверии приезда гостей она спряталась в своих башенных покоях, как паук.
Но я тут же отвергла эту мысль. О чем я буду с ней говорить? Жаловаться на ее сына, который так жестоко со мной обошелся?
«… Не жестоко, а разумно, — поправила я себя. — И ты это прекрасно понимаешь. Август расставил все по своим местам. Объяснил, что хочет получить. Он был великодушен. И признался, что не испытывает уверенности, что боится… Пожалуй, признание ему непросто далось».
Легче от этой мысли не стало. Голова закружилась сильнее, сердце словно тисками сжало. Я ухватилась за перила лестницы и закрыла глаза, пережидая головокружение, и при этом усилием воли заставляла себя не слышать сторонний механический стук. Теперь он раздавался куда отчетливей, чем обычно. В этот момент я ненавидела свой дар и его фокусы.
Но тут я встрепенулась и обернулась. Дверь распахнулась, упал на пол солнечный квадрат. Раздались громкие шаги, смех и беззаботный говор. Звуки подхватило эхо, в холле стало шумно. Господин Отмар рысцой поспешил навстречу входящим. Чужие голоса о чем-то спрашивали его, мажордом отвечал им почтительно.