— Привет, папа, — сказала я смущенно.
— Что-то случилось? — спросил он дрогнувшим голосом. — Фон Морунген тебя выгнал? Ты попала в беду?
— Нет-нет! Все хорошо. Просто приехала проведать. Вечером вернусь в замок.
Отец вздохнул, снял лупу, нарукавники, бросил на кресло.
— В замке, говорят, сейчас весело, — сказал он, не глядя мне в глаза. — Гости, праздник. Что там делаешь ты? Почему фон Морунген не отпускает тебя?
— Мне нужно там быть. У нас договор до конца года, — я ушла от ответа, потому что сама толком не знала, зачем остаюсь в замке.
— Тебе там плохо, Майя, — сказал он. — Я же вижу. Я знаю свою дочь. Что-то неладно.
— Все ладно, но мне нужен твой совет. Марта дома? Она подаст нам чай? За чаем расскажу, в чем дело.
Пока Марта хлопотала, отец сидел развалясь в кресле, сцепив руки в замок на животе. Он внимательно смотрел на меня из-под полуприкрытых век и как будто что-то прикидывал.
— Ну, и о чем ты хотела поговорить со мной? — спросил он угрюмо, когда мы остались одни.
— Во-первых, расскажи, как обстоят дела между тобой, Лео Цингером и княжеской казной. Этот дом еще наш? Или Лео разрешил тебе жить в нем из жалости?
Отец уловил упрек, нахохлился и сверкнул глазами. Но я уже не была прежней покорной Майей. Его недовольство меня не смутило. Он криво усмехнулся, отвел взгляд, достал из рукава платок и стыдливо вытер губы.
— Будто не знаешь, чей это теперь дом! — ответил он с напускным раздражением. — Фон Морунген выкупил закладную у Цингера. И прочие мои штрафы покрыл. Хочешь упрекнуть, что я тебя не поблагодарил за эту милость?
Я изумилась.
— Хочешь сказать, этот дом теперь принадлежит Августу? То есть, барону фон Морунгену? Он мне ничего не сказал!
Отец смутился и почесал в затылке.
— Хм… он просил не болтать об этом в Ольденбурге. Что, правда, не знала?
— Нет!
— Он сказал, что придержит закладные, пока я не соберу средства. Или до тех пор, пока ты не уедешь из замка и дом потребуется тебе самой.
Я молчала, ошеломленная.
— Майя, какие у тебя с ним отношения? — спросил отец грубовато. — Скажи прямо. Я твой отец и имею право знать. Говорят, он скоро женится на какой-то знатной особе. Тогда ты вернешься домой?
Я со стуком поставила кружку на стол.
— Я его друг. И я смотрю за его механизмом. Пусть в это сложно поверить, но это так.
— Вот именно. Поверить сложно, — отец недобро прищурил глаза.
— Барон фон Морунген — порядочный человек, и не давал мне повода… беспокоиться о его поведении, — сказала я почти искренне.
— Майя, ты глупое дитя, — резко прервал меня отец. — Он захотел тебя в первый миг, как только увидел.
Я густо покраснела. Ужасно, когда родитель затевает такие разговоры!
— С чего ты взял? — сказала я с трудом. — Ты ошибаешься.
— Ты моя дочь, — он хлопнул ладонью по столу и повысил голос. — Я чувствую, когда моему ребенку грозит опасность. И я мужчина. Уверен, я правильно истолковал тот взгляд, каким Морунген встретил тебя. Мне хотелось убить его на месте! И когда ты приблизилась к нему… я понял сразу: быть беде. Его визит принесет нам много несчастий. И оказаться в каталажке за вольности с налогами — меньшая из них. Если бы ты тогда согласилась на предложение Цингера…
— Ни слова о Цингере! Ты ошибся во всем, — сказала я горячо. — Разве не видишь! Мы многим обязаны фон Морунгену. И я буду с ним, пока я ему нужна.
Видимо, мои слова прозвучали убедительно, потому что отец сдался. Пожал плечами, вздохнул, пробормотал: «Твое дело» и положил себе еще варенья на блюдце.
На всякий случай, я решила перевести разговор на другое.
— Папа, что тебе известно о мастере Кланце?
Отец удивился вопросу.
— То же, что и всем. Искусный механик, анатом. Возможно, шарлатан и авантюрист. Возможно, гений. Возможно, безумец. Возможно, сам дьявол. Это ведь он засунул железное сердце наместнику в грудную клетку, так?
— А что ты знаешь о мастере Жакемаре? О зодчем замка?
— То же самое, за одним исключением: я уверен, что он гений и безумец.
— Хорошо. Ты тоже искусный мастер. Скажи, зачем начинять дом механизмами? Они в Морунгене повсюду. В стенах, на крыше, в подвале. В саду. Под землей. Одни мертвы, другие идут вхолостую. Без какой-либо цели. Вот, смотри…
Я протянула отцу чертежи, которые составил мастер Кланц, и свои заметки.
Он задумчиво пролистал их и ответил:
— Ну вот, говорю же… гений и безумец. Строил механизмы только для того, чтобы их строить. Все равно что изготовить часы без стрелок. Или музыкальную шкатулку без молоточков.