И это не был нежный и ласковый поцелуй. Поцелуй был яростный и причинил мне боль. Август плохо себя контролировал, и это одновременно испугало меня и обрадовало. Он словно хотел вознаградить себя за что-то, или получить то, к чему давно стремился, и теперь боялся, что это у него отнимут.
Я обняла его за шею и вернула поцелуй. Август сжал меня крепче, его железное сердце стучало оглушительно и неровно…
Целоваться на узкой скамье было неудобно; он теснил меня, прижимал к спинке сиденья, я постоянно сползала, но прекратить целоваться было невозможно. Мы оба словно обезумели.
Однако колеса начали подпрыгивать по гальке, зазвучали голоса, и карета встала; мы прибыли. Слишком скоро!
Август отпустил меня; он тяжело дышал, глаза его сверкали. Я дрожащими пальцами поправила прическу и застегнула верхнюю пуговицу на платье.
Август открыл дверь и помог мне выйти. На его лице застыло ожесточенное выражение, и я не стала гадать, что это означает.
Он не отпустил мою руку, когда я ступила на землю. Быстрым шагом пошел к крыльцу, и приходилось бежать, чтобы поспеть за ним.
— Ваша милость! Подождите, стойте! — сказала я, задыхаясь, но он как будто не услышал.
У крыльца щебетала яркая стайка: княгиня и ее подопечные вышли на прогулку.
— Август! — с улыбкой позвала Карина, подбрасывая в руке воланчик. — Присоединитесь к нам? Мы затеяли игры на свежем воздухе!
И тут ее глаза расширились: она увидела, что Август тащит меня за руку, а я упираюсь, мое лицо красное и несчастное. Бианка едва слышно охнула и приложила ладони к щекам. Роза, которая сидела на парапете, болтая ногами, как хулиганка, усмехнулась.
Сложно понять, что они подумали.
— Не сейчас, дорогая Карина, — довольно нелюбезно ответил Август. — Я очень занят.
Мы быстрым шагом поднялись по ступенькам, прошли в коридор, а затем Август толкнул первую попавшуюся дверь и затащил меня внутрь. И опустил задвижку.
— Вы что, рассердились на меня?! — воскликнула я. — За что? Вы меня с ума сведете!
— Это ты меня с ума сведешь, — сказал он тихим голосом, обхватил мое лицо ладонями и впился в мои губы. В первый момент я оторопела, но уже в следующий отвечала ему с равным пылом. Остатки здравого смысла покинули меня; я едва сознавала, где я, и что происходит.
… Неважно, что будет потом. Сейчас есть его горячие губы, и жесткие щеки, и его плечи под моими руками, а его сердце стучит жадно, грозно, и мое откликается и заходится в безумном ритме.
Мы сделали шаг, второй, и наткнулись на кушетку.
Скоро и вовсе никаких мыслей не осталось: было тяжелое дыхание; пальцы Августа расстегивали пуговицы на платье и скользили по моей обнаженной коже, а я вздрагивала от его прикосновений. И в какой-то момент поняла, что лежу на спине, и Август избавился от сюртука, и ворот его рубашки расстегнут, а мое платье спущено с плеч, и я чувствую прикосновение его горячей кожи к своей, и металл пластины на его груди холодит мою обнаженную грудь.
Сознание вернулось вспышкой; в этот миг по коридору прошли люди. Послышался шум беседы и русалочий смех Карины, и аристократический голос княгини отдавал распоряжения мажордому, а тот почтительно отвечал.
Я вдруг увидела себя словно со стороны. Тело Августа показалось ужасно тяжелым и жарким; его нога придавила мою, жесткая ткань его брюк царапала мое бедро; его спина была напряжена под моими ладонями, его поцелуи жгли кожу.
Наваждение ушло. Голова стала ясной, в груди похолодело, и стало страшно, и откуда-то возникла острая обида.
Не знаю, что за бес вселился в Августа… но это неправильно. Так не должно быть.
Я с усилием отвернулась; его губы скользнули по щеке, он поцеловал меня в шею, да так, что наверняка останется след.
— Ваша милость! Август! Довольно!
Я легко толкнула его плечи. Он будто не почувствовал: тогда я толкнула сильнее.
— Хватит! Остановись!
Он замер и хрипло произнес:
— Я не хочу останавливаться.
— Август, пожалуйста. Не надо… вот так. Я не хочу.
Его мышцы напряглись еще сильнее, а потом он поднялся и сел ко мне спиной. Оперся локтями о колени и с силой потер лицо.
— Да, — сказал он глухо. — Конечно.
Я села, стараясь не смотреть на него, и стала застегивать платье.
Август запустил пальцы в волосы и чертыхнулся. Потом еще раз.
— Иди, — сказал он не поворачиваясь. — Сейчас в коридоре никого нет. Тебя не заметят.
— А… ты?
— Я побуду еще тут. Пока… не могу выйти. Мне нужно прийти в себя. Черт бы тебя побрал, Майя! Прости. Я идиот.