Вот с этим я была полностью согласна! И все же решила спросить:
— В чем же тут везение? Какая разница, чью кровь пить?
— Чью кровь-то пить разница невелика. А вот то, как в тебя эту кровь вливают… Даже меня, истинного, чистокровного вампира передергивает от отвращения, когда я думаю, что бы с тобой вытворял дядя Стиорт, — Мидена действительно передернула точеными плечиками и поморщилась. — А Венсар… он добрый. Не знаю, каким способом он передавал тебе кровь, но уверена, что ничего гадкого в этом не было.
Я покраснела как помидор и Мидена засмеялась.
— А-а, кажется, уже знаю, каким, — лукаво подмигнула она мне, и я покраснела еще больше. — Ох, совсем я с тобой заболталась! Подожди-ка!
С этими словами Мидена упорхнула в соседнюю комнату, а вернулась оттуда с подносом, уставленном тарелками, чашками и кубками.
— Вот. Держи, — она поставила все это великолепие ко мне на колени. — Тебе нужно о-о-очень хорошо поесть.
О, вот тут меня уговаривать не пришлось — после трех-то дней воздержания! Пока я утоляла голод, Мидена развлекала меня ничего не значащей болтовней, а потом предложила:
— Не хочешь ли, Шэйлис, прогуляться по замку? Устрою тебе экскурсию.
— Нет-нет-нет, сестричка, не сегодня, — решительно отверг ее предложение вошедший без стука Венсар. — Уж извини, но Шэйлис нужно многому научиться за очень короткий срок.
— Ну вот, — скорчила недовольную гримаску Мидена. — Только найдешь себе подругу, как ее тут же отбирают.
— Никуда она от тебя не денется, — с усмешкой ответил ей брат. — Нам всем теперь с ней жить. Долго и надеюсь счастливо. А? Что скажешь, крошка Шэйли?
Я мрачно посмотрела на него.
— Сомневаюсь, что счастливо. И надеюсь, недолго.
— Вампиры живут долго, моя прелесть. И ты уже ступила на этот путь. А будешь ли ты здесь счастлива, во многом зависит только от тебя.
Я скептически посмотрела на Венсара и ничего не ответила. Ну конечно! Счастлива среди вампиров! И сама вампир! Всю жизнь об этом мечтала.
— Ладно, — поднялась с кресла Мидена. — Оставляю Шэйлис тебе, братец. Но только до поры до времени. Пока, Шэйлис! Скоро увидимся.
— До встречи, Мидена, — улыбнулась я ей в ответ — эта непосредственная и живая вампирша начинала мне нравиться.
— И что мы будем делать? — неуверенно спросила я, исподлобья глядя на Венсара.
Тот скептически осмотрел меня и поморщился. Ну да. Взъерошенное нечто в розовой ночной сорочке с рюшками (кстати, интересно, кто меня переодел после темницы?) и горой пустой посуды на коленях.
— Для начала приведи себя в порядок, крошка Шэйли — на тебя смотреть страшно. А уж эта сорочка… бр-р!
Он убрал поднос с моих коленей и выжидающе уставился на меня.
Я продолжала сидеть на кровати, натянув одеяло до самого подбородка.
— Ну? — наконец не выдержал вампир. — Чего ждешь?
— Вообще-то жду, когда ты выйдешь.
— Это еще зачем?
— Чтобы я могла встать и переодеться, для чего же еще!! — потеряв терпение, рявкнула я.
— Фу, — скривился Венсар. — Такие вопли совсем не украшают девушек из приличных домов. Над твоими манерами, Шэйлис, работать и работать.
— Так я и не принадлежу к девушкам из приличных домов, — ехидно сказала я. — Так что мне манеры без надобности.
— Скоро ты станешь частью клана Вэррисар, — серьезно ответил вампир. — А уж приличней и изысканней дома не найти.
— Неужели для вас, вампиров, так важны какие-то манеры, изысканность, хороший вкус? По-моему, все это — скучная чушь.
— Вампиры живут вечно, Шэйлис, если, конечно, жизнь их не прерывается насильственным образом. А когда ты живешь на свете уже не одну сотню лет, все начинает приедаться, терять свою ценность и смысл. И тогда приходит на помощь такая «чушь», как изящество, хороший вкус, изысканность во всех сферах жизни, хорошие манеры: они заключают жизнь в красивую рамку, не дают ей опошлиться, стать серой, грубой и обыденной.
Я во все глаза смотрела на Венсара.
— Ну и бредятина! — откровенно высказалась я.
Вампир расхохотался.
— Я и не ждал, что ты меня поймешь, крошка Шэйли. Не сейчас. Но через пару-тройку сотен лет — обязательно.
Я содрогнулась.
— А сколько же тебе лет?
— Мне? О, я еще совсем молод — мне всего сто пятьдесят три года.
— А по мне — так ты совсем дедуля, — проворчала я, искоса поглядывая на блондинистого красавчика.
Он с усмешкой посмотрел на меня.
— А ты — несмышленый младенец, который ровным счетом ничего не знает о красоте и жестокости этого мира, и не видит дальше собственного носа.