– Погоди, мама, не гони его, это ведь папаша наших котяток, пришёл, видно, проведать жену и детей.
Госпожа Микельс сменила гнев на милость:
– Вот как? Ты уверен?
– Ну, ещё бы, разве такое забудешь! Тут такие концерты были!
Госпожа Микельс внимательно рассмотрела Кота, потом котят и вынесла своё заключение:
– Правда, похожи. Особенно рыженький – точная копия. Чей он?
– Да, вроде, ничей. То в одном месте поживёт, то в другом…
Кот был очень удивлён. Во-первых, тем, что его не прогнали, во-вторых, что он, оказывается, имеет непосредственное отношение к этой пищащей мелюзге, а, главным образом, тем, что Мисси продолжает вести себя враждебно и, как будто, его не узнаёт.
– Не тревожь её, – сказала госпожа Микельс уже почти миролюбивым тоном. – Отойди, она боится за котят. Потом их рассмотришь. Давай, я тебе лучше поесть дам, а то вон ты какой тощий, бродяга.
Кот не считал себя тощим. Не то, что год назад! Но в последнее время от беспрерывной беготни он и впрямь похудел. Есть, конечно, очень хотелось.
Перед Котом появились два блюдца. Два огромных блюдца! В одном из них белело превосходное, жирное молоко, во втором – целая гора всякой всячины. В такое счастье трудно было поверить. Кот набросился на угощение с такой жадностью, как будто боялся, что это всё дали ему по ошибке и сейчас отнимут.
Госпожа Микельс была женщиной сердобольной. Голодное животное вызвало в ней сострадание, и участь Кота была решена. Пока он набивал живот, госпожа Микельс вышла и вернулась со стареньким, но чистым и мягким ковриком. Со словами:
– Ладно, поживи пока здесь, бедолага. Там видно будет, – она положила коврик за шкафом, подальше от корзинки Мисси.
Кот всё понял. Он тщательно вылизал опустевшие блюдца, подошёл к госпоже Микельс, потёрся о её ноги и промурлыкал благодарственные слова. Затем удалился за шкаф, лёг на коврик и прикрыл глаза. Он не спал, но решил, что лучше всего не путаться под ногами.
16. Утренний ритуал
Поль понимал, что пора вставать. Не для того же он приехал, чтобы валяться в постели. Надо выяснить, что за важный разговор с отцом ему предстоит. Но в комнате было так холодно! Камин давно прогорел, а стены замка за зиму вобрали в себя столько холода, что ещё нескоро здесь прекратят топить печи и камины.
Часы Поль оставил на столе, поэтому не знал, сколько сейчас времени. И когда он, в который раз, приказывал себе вылезти из-под тёплого одеяла, послышался тихий стук в дверь и голос Микельса:
– Господин Поль, вы уже проснулись?
Поль сразу вспомнил, что ему предстоит «утренний ритуал» (так он шутливо называл про себя упорное желание дворецкого выполнять все освященные традицией процедуры, которые были заведены в незапамятные времена). Ни Поль, ни его отец не требовали, чтобы их одевали, умывали и каждую секунду старались освободить от любых усилий. В городе граф решительно отменил подобные услуги, но в замке, где не было удобств, Микельс считал своим неотъемлемым правом полностью исполнять все обязанности, доставшиеся ему по наследству от его предков, и воспринимал как личную обиду, если ему в этом препятствовали.
Поль решил не перечить и откликнулся:
– Да, Микельс, заходите!
Микельс появился не один. Брун нёс охапку дров.
Они пожелали Полю доброго утра, Микельс выразил надежду, что Поль выспался хорошо.
Брун сразу направился к камину, и через несколько минут по поленьям запрыгали весёлые язычки пламени. Комната стала наполняться теплом.
Микельс раздвинул тяжёлые портьеры, и комнату сразу залили лучи летнего солнца.
В этот момент вошла Фанни с подносом в руках. На подносе исходила паром большая чашка с какао, а рядом с ней на блюдце источали потрясающий аромат только что испеченные любимые булочки Поля.
Фанни наклонилась и поцеловала Поля в макушку. Она была счастлива от того, что её любимый мальчик (так она часто называла Поля) снова с ней.
Микельс для вида попенял жене, что она перебивает господину Полю аппетит, и что скоро завтрак.
– Ничего, Микельс, я так соскучился по домашней еде, что в меня влезет два завтрака, – засмеялся Поль.
Госпожа Микельс удалилась, но вскоре появилась снова с одеждой и халатом Поля. Всё было согрето на кухне. Младший сын Микельсов Тоби принёс кувшин с тёплой водой.
Когда Поль остался с Микельсом наедине, ему наконец-то было разрешено встать. Дворецкий помог надеть халат (Поль прекрасно мог сделать это сам!) и стал поливать из кувшина воду, чтобы Поль умылся над фаянсовым тазом позапрошлого века, как это делали многие поколения его предков.