— Подарили? — непонимающе переспросил я.
— Именно, — криво усмехнулся он. Усмешка, как всегда, не затронула глаза. — Тебе разве Сёма не передавал? Я ему поручил перед отпуском передать, не хотел, чтобы от работы отвлекался. Знаю я вас, молодых…
Я постепенно закипал. Ну Боров, ну гнида… Это сколько ж наглости иметь нужно, чтобы за подарок — да еще и шефовский — деньги просить?! Впрочем, и остыл я быстро. Меня привела в чувство мысль, что меня попросту обдурили. Казалось бы, вот он я — весь такой умненький, которого вот так запросто обвел вокруг пальца недалекий Боров. Стало быть, умненький как раз таки он. Ну, кто будет продавать такую вещь с семидесяти процентной скидкой? Идиот…
— Передал. Спасибо, Аркадий Валерьевич, я очень ценю это.
Шеф отмахнулся рукой, сказав:
— Ты заслужил. Главное — докажи, что я не ошибся в тебе. Сёма тебе наверняка говорил, но я повторю. Не хочу терять на этом пустяке больше ста тысяч.
Дальше мы ехали в полном молчании и остановились у здания суда без четверти девять. Злость на Борова все не утихала, и я решил сублимировать ее в работу. Мы вышли из машины.
Ну, держись, таксист…
Глава 15. Суд
Здание суда снаружи выглядело довольно внушительно, но изнутри это было самое обычное здание нашей страны. Обшарпанные стены, видавшая виды мебель… Духоту безуспешно пытался побороть «отечественный кондиционер» — вентилятор. В суде, как всегда, была куча народа. Каждое заседание затягивалось, а их назначали на каждые пять-десять минут.
Как я и предполагал, нам пришлось очень и очень долго ждать. Мы спокойно сидели в зале ожидания — крайне небольшом помещении, со скамьями, расположенными в несколько рядов. Аркадий Валерьевич достал какую-то книгу и просидел все время практически не шевелясь. Я же нервничал и то и дело вскакивал, чтобы пройтись.
Наконец, в полдвенадцатого, в общий зал вышел один из секретарей судебного заседания — типичный офисный клерк, громко объявив:
Мухамеджанов против Волкова!
Мы с Аркадием Валерьевичем вошли в зал. Судьи еще не было, и я передал документы, подтверждающие представительство, секретарю. Спустя какое-то время появилась и чета Мухамеджановых. Сам таксист занял место истца, а его жена заняла место для слушателей. Ее можно было бы назвать симпатичной, если бы не убитое горем, обвисшее лицо. Оба передвигались молча, не поздоровались, взгляд постоянно направлен куда-то в пол.
Вскоре секретарь открыл дверь и громко объявил:
— Прошу встать, суд идет!
Мы встали, и вскоре вошел судья — мужчина лет сорока, с рано пробившейся сединой, но при этом ухожен. Он был аккуратно подстрижен, гладко выбрит, а запах шикарного парфюма мгновенно заполонил пространство. Судебная мантия развевалась за ним, пока он пересекал пространство.
— Присаживайтесь, — сказал он, заняв свое место.
Дальше была череда формальностей — проверка полномочий, установление личности, разъяснение процессуальных прав и обязанностей и прочее…
Наконец, мы перешли к делу:
— Истец, изложите кратко свою позицию по делу, — сказал судья.
Мухамеджанов встал за трибуну и принялся читать иск:
— Двадцать девятого июня две тысячи… — начал он.
— Суд читал ваш иск, не нужно повторно его излагать, — резко сказал судья. — Тезисно, на чем основываетесь, что просите?
Я усмехнулся. Суды в реальной жизни так сильно отличаются от того, что нам показывают по телевизору… Конечно, было бы классно, если бы судьи часами разбирались в одном деле. Но в реальности на каждого судью в месяц приходится свыше ста дел, как тут успеть устроить представление как в телевизоре?
Таксист откашлялся, неуверенно обернулся на жену.
— В общем, мы ехали с женой, в нас врезался этот человек, — он указал на Аркадия Валерьевича. — В больнице моя жена из-за этого потеряла ребенка. — Его голос дрогнул, но он держал себя в руках. — Теперь ей нужна сложная операция, которая стоит миллион. Поэтому мы просим взыскать эту сумму с виновника.
— Ваша позиция суду ясна. Ответчик, у вас есть вопросы к истцу? — обратился суд ко мне.
— Да, уважаемый суд. — Еще одно отличие реального процесса. По правилам, к судье в гражданском судопроизводстве обращаются не «Ваша честь», а «Уважаемый суд». — Скажите, Рустам Ганиевич, по какой причине вы считаете, что в прервавшейся беременности виноват именно мой доверитель?
— Что тут непонятного? — едва ли не крикнул таксист. — Он в меня врезался, и мой ребенок погиб!
— У вас есть медицинское подтверждение? Предоставьте заключение врача, что выкидыш случился именно из-за аварии, — потребовал я.
— Это врачебная тайна… И я не хочу, чтобы кто-либо знал об этом…
— Посмотрите в окно, — попросил я.
— Не понял? — удивился Мухамеджанов.
— Просто посмотрите.
Он глянул в окно, а я поднял руку. Вскоре за окном пролетела птица.
— Уж не считаете ли вы, что птица пролетела, потому что я поднял руку? — спросил я.
Он начал понимать, куда я клоню, что было видно по его изменившемуся лицу.
— Нет, — продолжил я. — Так же, как и авария не имеет никакого отношения к потере ребенка.
Таксист просто молчал, хотя, по факту, я уже давал показания, а не задавал вопросы, что легко мог бы опротестовать какой-нибудь юрист. Но таксист не смог.
— Больше вопросов нет, уважаемый суд.
— В таком случае, прошу ответчика изложить свою позицию.
— Благодарю, — я занял трибуну. — Я основываю свои возражения на доводах, изложенных в отзыве, который был заблаговременно направлен суду и стороне истца. Без сомнения, вы с ним ознакомились, и я не буду повторяться. Скажу лишь, что авария и выкидыш — это кислое и холодное. Эти два факта никак не связаны друг с другом. Так же, мой последний довод будет озвучен в прениях, после допроса свидетеля.
— Истец, имеются вопросы к ответчику?
— Да. — Мухамеджанов поднял взгляд, и спросил у Аркадия Валерьевича: — Вам не стыдно? Вы — богач, наживаетесь на таких, как мы… А у нас даже денег нет на лечение урона, который нанесли вы…
Я быстро глянул на шефа — сидит расслабленно, смотрит на таксиста ничего не выражающим взглядом.
— Чувства моего доверителя не имеют никакого значения для дела, уважаемый суд, — обратился я к суду. — Прошу не учитывать данный вопрос.
— Есть ли еще вопросы? — спросил суд у таксиста.
— Нет, — он махнул рукой и практически рухнул на место.
— В таком случае суд переходит к допросу свидетелей. Ранее поступившее ходатайство ответчика о привлечении Мухамеджановой Надежды Петровны удовлетворено. Свидетель, прошу занять трибуну, — обратился суд к жене таксиста.
Она медленно встала за трибуну. Суд разъяснил ей права и обязанности, а также предупредил об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний.
— Ответчик, приступайте к вопросам.
— Надежда Петровна, скажите, как проходили схватки? — спросил я.
— Это… имеет отношение к делу? — тихо спросила она.
— Самое прямое, — твердо сказал я.
— Схватки начались в неудобный момент, протекали довольно быстро… Нам нужно было срочно в больницу…
— Мой доверитель выехал с перекрестка на зеленый свет со скоростью сорок километров в час. Скажите, с какой скоростью и на какой свет ехали вы?
— Я… я не помню, — она растерялась. — Я не смотрела на показатель скорости… А что показывал светофор — тем более…
Я подошел ближе к трибуне.
— Судя по нашему видеорегистратору, запись с которого была приложена к письменному отзыву на иск, вы сидели на переднем сиденье, рядом с мужем. Несколько дней назад я имел неудовольствие находиться в этой машине. Там тесно даже сзади, в одиночестве. Спереди же, как я заметил, места и вовсе нет — тем более, у вас наверняка был большой живот. Вряд ли вы могли удобно разлечься и смотреть в потолок. Мы можем допустить, что вы не знаете о скорости, но светофоры сейчас расположены и сбоку от движения, и сверху, так что даже если вы на них не смотрите, часть вашего зрения была бы занята цветом — зеленым или красным. Ответьте, какой сигнал подавал светофор?