— Ну что ж, мне все ясно, — сказал Хоанг. — Давай адреса, пароли.
— Садитесь, Уоррел. — Грузный мужчина в больших роговых очках небрежно махнул рукой и вновь положил ее на подлокотник кожаного кресла.
Полковник Эдвард Уоррел, вытянувшийся по стойке «смирно» и приготовившийся было доложить о своем приходе по всей форме, расслабился.
— Благодарю вас, сэр, — отчеканил он и опустился в кресло по другую сторону большого квадратного стола.
— Курите, — хозяин кабинета щелкнул пухлыми пальцами по пачке «Кента». Пачка скользнула по гладкой поверхности стола, и Уоррел подхватил ее на лету.
— Благодарю вас, сэр, — повторил он тоном робота и достал из кармана зажигалку.
«Жирная, сытая свинья! — раздраженно подумал он, наблюдая, как толстые губы шефа медленно перекатывают из угла в угол рта сигарету. Ты-то будешь каждое утро садиться в свое кресло выспавшийся и чистенький. А меня опять пошлешь куда-нибудь к черту на рога?»
— Есть работа, Уоррел, — без обиняков начал генерал. — Я понимаю, вы имеете право на отпуск, но… Америка нуждается в вас.
«Черт бы тебя побрал! — выругался в душе Уоррел. — Америка всегда нуждается во мне в самое не подходящее для этого время».
— Вам предстоит командировка в Южный Вьетнам. Ее продолжительность будет зависеть от вас. Вы человек опытный, хорошо знаете страну…
Южный Вьетнам Уоррел знал действительно хорошо. Впервые он попал туда в 1954 году, сразу же после подписания Женевских соглашений. В то время американские специальные службы активно устанавливали контроль над деятельностью администрации Нго Динь Дьема, ставшего президентом с помощью США. Этой работой руководил крупный специалист по противоповстанческой борьбе полковник Лэнсдейл.
Двадцатипятилетний лейтенант Эдвард Уоррел почитал за счастье работать под началом такой известной и незаурядной личности. Он боготворил своего шефа, всегда подтянутого, безукоризненно одетого, подчеркнуто вежливого. А больше всего Уоррел восхищался взглядами Лэнсдейла, его умением схватить самую суть сложных и запутанных проблем, которых в Южном Вьетнаме было так много. Уоррел хорошо запомнил один из уроков психологии, который дал ему однажды шеф и которым он стал руководствоваться во всей последующей работе. Многие подробности того разговора давно забылись, но отдельные высказывания Лэнсдейла цепкая память Уоррела хранила до сих пор.
«Времена примитивной колонизации прошли, — сказал тогда и потом еще неоднократно повторял Лэнсдейл. — Если даже на каждом клочке Южного Вьетнама будет находиться американский солдат, мы не добьемся своих целей здесь. Но мы добьемся своих целей, если сможем завоевать сердца и умы этих людей, сможем войти в «запретный город» вьетнамского характера. А попав в его лабиринты, нужно освещать себе путь знанием местного языка, нравов и обычаев страны, литературы и истории ее народа. Только так можно стать хозяином «запретного города».
Уоррел пришел в восторг от столь выразительного сравнения вьетнамской души с «запретным городом». Он последовал совету шефа, любившего повторять вьетнамскую поговорку: «Хочешь попасть в Цитадель — прикинься юродивым», и стал штудировать вьетнамский язык, читать все книги о Вьетнаме, которые попадались под руку.
Прошло около двух лет, прежде чем Уоррел научился разбираться во всех тонкостях восточного уклада жизни. Постепенно он привык к различиям во вкусах, обычаях и представлениях между жителями Азии и людьми своей расы. Он перестал удивляться тому, что цвет траура здесь — белый, что обед не начинается с супа, а заканчивается им, что торцы, а не середина стола, считаются почетным местом, что азиаты улыбаются даже тогда, когда находятся в состоянии сильнейшей ярости. Одновременно Уоррел стал замечать, что умение держать себя в соответствии с местными обычаями облегчает ему контакты с нужными людьми, открывает перед ним двери домов, в которые порой нелегко попасть чужестранцу.