Белый подавил смешинку, сделал серьезное лицо, устроился поудобнее, закинул ногу на ногу, обнял сцепленными ладонями коленку. Он сидел на стуле, стоявшем у стены в дальнем конце коридора, и набирался терпения. Сейчас этот человек был совсем не похож на вчерашнего представителя архангельского воровского сообщества. Возможно, причиной тому было совсем иное выражение лица или же мундир капитана Красной армии, сидящий на нем практически без изъянов. О прежнем образе свидетельствовали лишь щетина, которую он не спешил удалять, да муть, не рассосавшаяся в зеленых глазах.
В здании кипела активная жизнь. Заведение работало, боролось с отдельными проявлениями угроз государственной безопасности.
За пределами управления шумел и строился Мурманск — последний город, основанный в Российской империи. Это событие произошло в 1916 году. Его окрестили Романов-на-Мурмане, а уже через полгода, после Февральской революции, он обрел свое нынешнее название.
В другом конце коридора, недалеко от вестибюля, шумели люди, лязгало железо. Солдаты под присмотром офицеров таскали в машину оцинкованные ящики. Несколько отделов переезжали в новое здание, построенное недалеко от портовых причалов.
Мимо прошли два капитана — Григорьев и Ещенко. Они шли курить на лестницу черного хода, кивнули коллеге, он ответил им тем же. Хорошо, что не майоры. Тогда пришлось бы вставать, отдавать честь.
Усталость не проходила. Она намертво вклеилась в организм, и изгнать ее не помогал никакой сон.
Из третьей по счету двери вышел грузный, чем-то недовольный майор Афанасьев, побрел к выходу, даже не глянув на капитана. Ему навстречу, со стороны вестибюля, шагал майор Сомов, заместитель начальника следственной части. На работу пришел, задержался где-то. Всякое бывает. Дверь Сомова была второй по счету.
Он вставил ключ в замок, который всегда заедал, начал бороться с проржавевшим пружинным механизмом. Майор насилу открыл дверь, вытащил ключ и только после этого заметил капитана.
Тому пришлось подняться. Субординация!
— Приветствую, Андрей Григорьевич. — Сомов улыбнулся, подошел, протянул руку капитану.
Майору еще не было сорока. Этот ладно сбитый, очень неглупый человек пользовался популярностью у женщин. Он всегда был сдержан, приветлив, редко срывался на крик.
— Здравия желаю, Виктор Васильевич. — Капитан чуть помешкал, но пожал протянутую руку.
— Все в порядке, Андрей Григорьевич? — спросил Сомов. — Вы какой-то напряженный. Не выспались?
— Все в порядке, Виктор Васильевич. Хотя я не отказался бы поспать немножко, где-то пару суток.
— Ничего, закончите дела и выспитесь. — Сомов дружелюбно улыбнулся. — Как продвигается работа? Вы нашли человека, взявшего под крыло местный воровской мир?
— Нашли, Виктор Васильевич, — учтиво отозвался капитан.
— Серьезно? — удивился Сомов. — И кто он, если не служебная тайна?
— Тайна, конечно. — Капитан помялся. — Но вам скажу, Виктор Васильевич. Это вы.
— Правда? — Сомов засмеялся, но страх успел мелькнуть в его глазах. — Хорошая шутка, Андрей Григорьевич.
Капитан молчал.
Сомов немного побледнел. Он пока не переварил эту важную информацию, в его сознании еще не закрепился этот удручающий факт. Но беспокойство уже давало о себе знать.
— Вы же не серьезно, Андрей Григорьевич, да? — Голос майора слегка зазвенел. — Скажу вам со всей ответственностью, что в качестве шутки ваше утверждение еще проходит, но вот как серьезное заявление…
— Вы арестованы, Виктор Васильевич, — заявил капитан. — За что, говорить не буду. Вы и так прекрасно это знаете. Не надо пустых слов. Нам с вами ясно, о чем идет речь.
— Подождите! Это чушь, вы бредите! — Бледность пятнами расползалась по лицу преступника.
Он немного попятился, машинально сжимая в руке ключ от кабинета.
— Вы вообще соображаете, в чем меня обвиняете? Это вопиющая некомпетентность, знаете ли!
Бесшумно отворилась дверь первого слева кабинета. Оттуда вышли два офицера. У одного в руке был пистолет. Второй приблизился к Сомову сзади, расстегнул на его ремне кобуру, вынул штатный ТТ.
Тот дернулся, судорожно сглотнул. Серо-бурые пятна зацвели на его физиономии. Он еще справлялся с эмоциями, но все понял. Сопротивляться было бесполезно, говорить какие-то слова — тем более.
— Отведите его в камеру, товарищи офицеры, и охраняйте, — сухо сказал капитан. — Не скажу, что мне очень жаль, Виктор Васильевич, однако я испытываю определенную удрученность. Вы представлялись мне приличным человеком. Ваша деятельность в качестве организатора преступной группы будет тщательно расследована, и вы получите по заслугам. Всего хорошего.