– Ребенок находится в крайне неудобном для себя положении – в поперечном предлежании, – и матка не может изгнать его. Я попыталась повернуть плод, только все тщетно. Да к тому же роженица почти не в состоянии больше тужиться...
– И что это значит?
– Ну, если ребенок не родится в течение ближайшего часа, он, скорее всего, погибнет. И женщина тоже. Вообще говоря, просто грех заставлять рожать столь юную даму, да еще со столь узким тазом. Надо было...
– Ладно уж! – у Таггарта не было ни малейшего желания вступать в пространные дискуссии со словоохотливой акушеркой. – Должен же быть способ вытащить этого ребенка! Неужели ничего нельзя сделать?
– Кое-что сделать можно. Но я только слышала об этом способе. Беременной вскрывают брюшную полость, затем матку и извлекают из нее дитя. Для ребенка это спасительная возможность обрести жизнь. Для матери же... – в голосе мисс Блумсдэйл звучала нескрываемая печаль. – Только я считаю, что все, что ни случится, в воле Божьей. И если матери и ребенку суждено умереть, нам, людям, остается только примириться с этим. – Она подняла глаза и перекрестилась.
– Нет! – неожиданно резко прозвучал голос лорда Пембрука, до сих пор не вмешивавшегося в разговор. – Я несу ответственность за юную леди и требую, чтобы было сделано все, что в человеческих силах, чтобы спасти хотя бы ее жизнь.
Акушерка возмущенно фыркнула:
– При всем моем к вам уважении, милорд...
– Довольно! Хватит! – Таггарт принял какое-то решение. Он высунулся из каюты и чертыхнулся: сильнейшим порывом ветра ему чуть не свернуло голову набок.
Чуть погодя по его свистку появился Джон, насквозь промокший корабельный юнга, которому не исполнилось, наверное, и четырнадцати лет. Таггарт с неудовольствием посмотрел на лужицы, которые он оставлял на ковре каюты, но ничего не сказал.
– Пригласи сюда мистера Уайтбрэда. Пусть немедленно явится в каюту этой юной леди.
– Слушаюсь, сэр! – подросток повернулся, чтобы бежать со всех ног за корабельным лекарем.
– Стой! Пусть мистер Уайтбрэд прихватит свои хирургические инструменты. Ты лично отвечаешь передо мной, чтобы он ничего не забыл.
– Да, сэр, слушаюсь, сэр!
Некоторое время спустя появился Джонатан Уайтбрэд, от которого разило перегаром. Таггарт постарался прикинуть, сколько виски тот уже успел выпить. От пьяного хирургика помощи, что с козла молока.
– Вызывали меня, капитан?
Слава богу, язык у Уайтбрэда еще ворочается, выражается он достаточно внятно. И сундучок с хирургическими инструментами он не забыл, сейчас он был в руках у юнги. При всем том он явно нарушил дисциплину, выпив крепкого спиртного в служебное время. Таггарту пришлось сдержаться, чтобы не отчитать лекаря как следует (как-никак он был офицером) в присутствии посторонних. Главное, что сейчас было нужно, – дееспособный опытный хирург. А Уайтбрэд в своем деле толк знал. Когда он не был пьян, он с большим искусством зашивал колотые и рваные раны, вправлял вывихи и извлекал из тел осколки и пули. У него был многолетний опыт костоправа, и вдобавок он разбирался в некоторых мочеполовых болезнях. Однако разбирается ли он в акушерстве? В этом Таггарт сомневался. Но выхода не было – надо рискнуть.
– Мистер Уайтбрэд, я хотел бы, чтобы вы осмотрели эту молодую женщину и позаботились о том, чтобы она родила. Она уже несколько часов пытается выдавить из себя ребенка, но у нее не получается. Это все.
– Однако, сэр, я никогда прежде...
– Я догадываюсь! – перебил его Таггарт. – Пусть мисс Блумсдэйл объяснит вам все, что требуется, и приступайте!
Напомнить подчиненному о его долге всегда уместно. Это гасит в зачатке все сомнения, и люди просто делают что надо, вот и все.
– Полагаюсь на вас. А на мне корабль! Уважаемые дамы, милорд... – капитан поклонился и вышел из каюты.
Уайтбрэд стоял, словно громом пораженный. Какие-то десять минут назад он преспокойно сидел в своей каюте, молил Бога, чтобы прекратился шторм, а штоф с виски составлял ему приятную компанию. И вдруг он оказался в ситуации, которая и в страшном сне не приснится. Хирургическое образование, если об этом можно говорить всерьез, он получил на юге Англии, точнее в Плимуте, где в 1539 году был основан частный госпиталь для моряков. Там он начинал мальчиком на посылках, потом был допущен накладывать шины и помогать сшивать раны. При этом он проявил отменную ловкость и сумел с годами накопить достаточно знаний и опыта, так что в один прекрасный день Джонатана Уайтбрэда спросили, не желает ли он послужить корабельным хирургом на флоте Его Величества. Оклад и положение офицера, которые предполагала эта должность, показались ему весьма заманчивыми, и он дал согласие. В те времена не было принято докапываться, где и когда кто-либо получил диплом врача (и получил ли вообще) – главное, чтобы дело разумел.
И вот перед ним эта бледная женщина на койке. Голова Уайтбрэда шла кругом от недобрых мыслей. Мало того, что у него никакого специального опыта в обращении с детородными органами женщин, кодекс врача прямо запрещал ему разглядывать их и вступать с ними в соприкосновение. Нарушение этого правила могло дорого обойтись врачу, не имеющему на то разрешения.
– Не смейте не то что прикасаться к юной леди, но даже и смотреть на нее! – словно подтверждая сомнения лекаря, мисс Блумсдэйл решительно встала между лекарем и койкой, чтобы он не мог видеть роженицу. – Можете поверить мне на слово, я сделала все, что было в человеческих силах, чтобы роды начались, но Отец наш небесный распорядился по-другому.
Она строго посмотрела на Уайтбрэда, причем бородавка на ее носу в тусклом свете смотрелась как-то особенно воинственно.
– Тем не менее я не могу запретить вам заниматься вашим ремеслом. Если у вас есть какая-то мысль или вы владеете каким-то особенным приемом, я помогу вам всем, чем сумею!
– М-да... хм... – Уайтбрэд не знал, что и сказать.
– Я вижу, у вас уже опустились руки, хотя к делу вы еще не приступали, – ядовито поддела его мисс Блумсдэйл. – Да вы так не расстраивайтесь – при родах от нас, акушерок, всегда больше пользы, чем от врачей.
– Не исключено, – в голове Уайтбрэда появилась хоть какая-то ясность, и он осознал, что по-настоящему разозлился на эту бесцеремонную бабу. Как-никак, все коллеги признают, что в обращении со скальпелем у него почти нет равных. Помимо этого у него приказ капитана, а превыше этого на корабле нет ничего! Чувство стыдливости и нормы приличий, довольно вольно трактуемые акушеркой, для него не преграда. Его взгляд упал на таз с водой и окровавленные лоскуты белой ткани.
Он пока еще не знал, что предпримет, но долгие годы практической деятельности подсказывали ему, что горячая вода и чистый перевязочный материал обязательно понадобятся. (Увы, во время сражений на море ни того, ни другого почти никогда нет под рукой.)
– Джон!
– Сэр?
– Принеси горячей воды, да побольше, и льняного полотна не забудь! Кроме того, – он торопливо перекрестился, – мне потребуются три фонаря. Прежде чем принести их, проверь, достаточно ли в них масла.
– Позвольте заметить, сэр, – смущенно проговорил Джон. – Насчет фонарей и белого полотна все будет в полном порядке, но, вы сами знаете, во время качки огонь в камбузе обязательно гасят, так что сейчас горячей воды на всем судне ни капли не сыщешь.
– Тогда придется снова разжечь огонь! Если повар побоится, получи специальное разрешение у капитана. – Уайтбрэд преобразился. Сейчас он производил впечатление человека, абсолютно уверенного в себе. – А раз уж ты окажешься в камбузе, поищи там жареного цыпленка или какую-нибудь другую поджаренную птичку. Вероятность, что ты найдешь что-то в этом роде, невелика, однако...
– Возможно, это и не исключено, мистер Уайтбрэд, – осторожно вступил в разговор Пембрук. – Мы... э-э... в ознаменование... по случаю родов... мы хотели отпраздновать это... э-э... и заказали коку поджарить нам гуся...