По подвесной дороге приятели доехали до длинного помещения, в котором друг за другом плотно, ритмично постукивая, стояли аппараты. Внутри аппаратов что-то двигалось и шептало:
«Ш-ш-ш-ш-ш-ш...»
— Это что? — ушастики, подоткнув хвосты под пояс, приложили к аппарату уши.
— Ш-ш-ш-ш-ш-виш-ко-ша, вис-ко-ша, вис-коша...
— Да там вискоза! Это — вискоза! — запищал Сенька очень громко. — А зачем она здесь?
— Она двигается, — пояснил Прошка, — только куда?
Взявшись за лапы, Прошка и Сенька шли вдоль аппарата. Одна из работниц крикнула:
— Иван Иванович! Фильтры надо перезарядить. Ткань поменять па новую!
— Здесь через тряпки вискозу продавливают, — заявил Прошка.
— Фильтруют, — поправил Сенька. — Слышал, работница сказала: «Фильтры пе-ре-за-ря-дить»! А зачем фильтры? Зачем эту вискозу продавливать?
— Значит, надо! — ответил Прошка. — Когда продавливают, фильтруют, нет комков и грязи. Может быть, им вискоза нужна без комочков и чистая!
— А зачем им такая вискоза?
— Почем я знаю?! — рассердился Прошка. — Сто вопросов. Как маленький! Пошли смотреть!
Из аппарата выходила широкая труба. Ушастики по ней мигом вскарабкались. Труба тянулась в другой зал, делилась на более узкие трубки, которые опускались вниз, а дальше были совсем тоненькие — стеклянные трубочки. Прошка и Сенька так разбежались по широкой трубе, что чуть не шлепнулись в узкую длинную ванночку. В ванночке была жидкость, похожая на воду. Но это была не вода... А очень опасная жидкость.
Каждая тоненькая трубочка заканчивалась колпачком. Этот колпачок рабочие называли «фильерой». Один такой колпачок-фильера лежал на полке, и Прошка мигом его рассмотрел. В нем было много-много малюсеньких дырочек. Таких малюсеньких-премалюсеньких, что Прошка еле их разглядел. Ушан хотел было утащить фильеру, но передумал. Кармана нет. Колпачок тяжелый (сплав платины и иридия). С такой штукой не прыгнешь, если кто пристанет. А брать чужое — некрасиво. Пока Прошка рассматривал да думал, к нему подскочил Сенька.
— Прошка, гляди! Фонтанчик из колпачка в ванне вверх бьет! А струйка на барабанчик наматывается! Разве так бывает, чтобы струйка наматывалась? Вот чудеса так чудеса!
— Если наматывается, значит, бывает, — рассудительно ответил Прошка. — Погляди! Видишь, сколько дырочек в фильере? Сколько дырочек, столько и струек!
Не знали приятели, что в узенькой ванне была серная кислота, очень едкая и опасная. Но в ней жидкая, похожая на мед, вискоза превращалась в твердые волоконца. Каждая струйка фонтанчика — в тоненькую ниточку. С волоконец стекала кислота. Волоконца складывались в нитку. Нитка наматывалась на барабанчик-бобину. Это действительно настоящее чудо: из жидкой вискозы в ванне с серной кислотой рождался шелк. А так как этот шелк делали искусственно, то и назывался он — искусственный шелк.
Вискозный шелк делался, а ушаны-ушастики баловались. Сенька сунул лапу в фонтанчик. Лапу страшно защипало.
— Щиплет! — завопил Сенька. — Ой, щиплет!
— Беги, ушастый, помой водой лапу! — крикнул ему Прошка, продолжая перепрыгивать через ванночку.
— А вдруг вода тоже щипучая? — заскулил Сенька.
— Видишь, рабочие пьют! Значит, не щипучая. Была бы щипучая, не пили, — рассуждал громко Прошка, продолжая прыгать.
Ушастики уже были готовы направиться к домику с надписью «Газированная вода», как упаковка с бобинами, на которой они решили подъехать, стала погружаться в горячую воду. Вискозную нить тщательно промывали. Перепуганные ушаны, соскочив с бобин, кинулись прочь.
В другом — крутильном — цехе вискозные нити после промывки и сушки скручивали, а потом в перемоточном цехе — перематывали с маленьких шпулек на большие бобины.
Чистые и веселые, ушаны сновали между перемотчицами, вертели хвостами и озорничали. По белой шелковой нитке так здорово было скользить и подниматься с одной бобины на другую. Надо только успевать вовремя подбирать хвосты, чтобы их не намотало вместе с шелком.
Прошка и Сенька были мелкими и светлыми. Поэтому их никто не заметил, кроме кота Антона. Пообедав в рабочей столовой, кот прохаживался около браковщицы. Браковщица проверяла бобины с перемотанными нитками и запечатывала в ящики. Эти ящики затем отправят на ткацкие фабрики, где из ниток сделают шелковые вискозные ткани.
Прошка и Сенька так разбаловались, что забыли обо всем на свете. Вот тут-то к Сеньке и подобрался Антон.
— Опять обрыв! — сказала молодая работница, увидев порванную нить. Мимо промчался кот. В зубах у него был Сенька. Прошка, услышав Сенькин писк, бросился догонять кота. Да разве догонишь большого и хитрого Антона? Прошка выскочил во двор.
Там на скамейке сидели курильщики. Ушастик уселся на козырек кепки молодого парня, положив лапу на лапу.
— Что делать дальше? — подумал Прошка. — Где искать Сеньку?
Старый рабочий, сидевший напротив, вдруг стал показывать пальцем на козырек и кричать:
— Смотрите, черт! Бледный черт!
— Не черт, а ушастая мышь, — сказал сосед.
Прошка мигом шмыгнул под кепку и зарылся в волосах своего нового знакомого.
— Нет, черт! — спорил пожилой рабочий. — Сам видел! Куда подевался?
Под кепкой было тепло и мягко. К тому же Прошка был веселым ушастым мышонком, поэтому он решил: «Сенька не пропадет!» А решив так, моментально уснул.
Проснувшись, Прошка удивился, что сидит под кепкой. Хозяин головного убора ходил по прядильно-отделочному цеху, следил за работой сложных машин и аппаратов, где нарезанные на короткие, в полкарандаша, кусочки вискозного волокна (их называли штапелем) промывались, сушились и, распушенные до ваты, упаковывались в кипы-тюки для отправки на текстильные фабрики. Там их смешают с хлопком, шерстью или с другими волокнами и превратят в тонкие нити. Из них ткацкие станки соткут красивые ткани.
Прошка на голове мастера разъезжал по прядильно-отделочному цеху. В цехе работало много молодых женщин и девушек. Одна курносая и белокурая пошутила:
— И вечно ты, Николай, украшения себе напридумываешь! То ромашку в кудри воткнешь, то черт знает какого черта ушастого нацепил!
Молодой мастер засмеялся и пошел дальше. У доски показателей Николай замедлил шаг.
— О! — сказал Николай. — Мы опять впереди?! Да и корд не отстает!
— А что такое корд? — пискнул Прошка.
— Корд? — ответил Николай, не оглядываясь. Он подумал, что его спрашивает практикант — ученик из подшефной школы. — Корд — это, брат, сила! Из вискозы ведь можно сделать не только тонкую нить, а и толстую. Такая толстая нитка называется кордная. Из кордной ткут толстую кордную ткань. Кордную ткань на шинном заводе пропитают специальным составом, зальют резиной, получат покрышки для колес. Еще кордную ткань делают из капрона. Понятно?
— Понятно, — снова пискнул Прошка.
— А ты чего пищишь? — Николай оглянулся, удивленно пожал плечами. Рядом никого не было. Удивился молодой мастер и отправился по делам в кордный цех.
Здесь на ткацких станках из кордных нитей ткали кордную ткань. Сделанная ткань наматывалась на рулоны. Сказав спасибо, Прошка спрыгнул на движущееся полотно. Полотно было белым.
— Может быть, его покрасить? — подумал Прошка и, схватив кисточку, что лежала возле бочки с черной краской, намазал себе лапы и стал бегать по светлому движущемуся полотну. От лап получались отпечатки.
— Откуда брак? — сердито спросила немолодая ткачиха.
— А рисуночек-то ничего — ажурный! — добавила молодая. — Покрасится!
Прошка не знал, что такое брак, но почувствовал, что сделал неладное, и опечалился. Он был веселым, но не вредным.