Огюст и обе негритянки яростно выкрикивали приветствия, поглощаемые шумом прилива.
Наконец, пироги прошли опасное место и достигли скалы, служившей опорой мосткам. Шарль Зоммервиль протянул руку миссионеру, помогая ему сойти на берег.
— Я очень рад вас видеть, отец Тулузэ. Путешествие не слишком утомило вас?
— Да, пожалуй, — проговорил миссионер, с усилием выпрямляя члены. — Мы сегодня плаваем с утра, и я немножко озяб, но море было очень милостиво.
Знакомя Алинь с аббатом, Зоммервиль прибавил:
— Алинь — дочь моего старого друга, согласившаяся мне помогать в качестве секретаря.
Миссионер снял шляпу и улыбнулся, оправляя сутану, в которой не доставало многих пуговиц.
— Надеюсь, мадемуазель простит мне мой ужасный вид?
— Здесь никто не следит за модой, — сказала Алинь улыбаясь.
Алинь с любопытством следила за работой индейцев. Широкоплечие, коренастые с круглыми безбородыми лицами, вокруг которых падали черные гладкие волосы, индейцы вместо всякой одежды носили лоскуток полотна, повязанный вокруг бедер. Казалось, без всякого усилия, молча и бесстрастно подымали они тяжелые деревянные ящики-клетки, в которых видны были обезьяны и другие животные.
Отец Тулузэ внезапно сжал кулаки и остановился посреди мостков, выкрикивая слова на неизвестном языке в сторону одной из пирог, откуда только что выглянули три женщины, также мало одетые, как их спутники.
— Как видно, никогда в жизни мне не удастся цивилизовать этих дур! — воскликнул он, с жестом отчаяния подымая руки к небу: — я разоряюсь на них, покупая им коленкор. Пока они в лесу, они держат себя прилично; как только они приближаются к Венецуэльской деревне, они сразу снимают с себя платья, считая себя в них смешными, а так как это все, что они имеют на теле, вы легко можете себе представить, как это меня бесит, когда я появляюсь с ними перед посторонними. Поставьте себя на мое место, доктор Шарль!
Обернувшись, он увидел, что Зоммервиль и Жюльен умирают со смеху, и его ярость сразу растаяла.
— Заметьте себе, что эти создания в смысле целомудрия стоят выше других женщин. Я журю их, но мирюсь с обстоятельствами. Ведь, эти люди так близки к природе. Кроме того, как только вы заставляете какой-нибудь первобытный народ носить одежду, вы подвергаете его легочным заболеваниям. Так что я не слишком настаиваю. Я закрываю глаза.
— А я открываю свои, — засмеялся Жюльен Мутэ. — В это время Зоммервиль и миссионер стали подыматься по тропинке. — Эти жительницы девственных лесов как будто высечены резцом.
Три молодые женщины — у одной из них грудной ребенок был подвешен на платке, обматывавшем шею — складывали на берег походную утварь: чугунный котелок, несколько деревянных подносов, длинные ножи и большие четырехугольники из тонкой и мягкой коры, заменяющие постель индейцам. Женщины были ниже ростом и менее коренасты, чем мужчины, но так же бесстрастны, как и они. Несколько раз они проходили мимо Жюльена, не обращая на него ни малейшего внимания, хотя он и выпрямился во весь рост и поглаживал свою красивую коричневую бороду.
— Они не дурны, но я не думаю, чтоб они блистали умом, — заключил он разочарованно.
Индианки расположились у подножья скалы и собирались разложить костер. Алинь остановилась перед ними и склонилась над новорожденным, привешенным к шее матери. Дикарка улыбнулась ей и, прижимая ребенка к груди, горделивым жестом дала понять:
— Он мой, это моя вещь!
И, продолжая пантомиму, показывая на подруг, объяснила:
— Они не матери, они — ничто, а я мать, я королева.
Бездетные женщины склонили головы, как бы подавленные ее презрением.
Молодая девушка погладила спинку маленького краснокожего и задумчиво направилась к тропинке. Под влиянием насмешек этой дикарки над бесплодием ее подруг, мысль о естественном и социальном значении материнства, без которого женщина представляет собой несовершенный и паразитствующий организм в смене поколений, заняла ее всецело.
Глава VI.
Белая и красная магия.
— Вы меня простите, доктор Шарль, — говорил отец Тулузэ на следующий день после своего приезда: — Я становлюсь лентяем. Да, мне всего сорок три года, а желудок у меня уж расстроен, и я жду припадков ревматизма.