— Я не привык к этим штукам, — извинился он весело.
Это прикосновение заставило Алинь слегка покраснеть. Жюльен, наблюдавший за ней украдкой, лукаво покачал головой:
— Я вам не нужен, не правда ли? Я забыл свои спички.
Она осталась одна с молодым бретонцем, который, откинувшись на спинку качалки, полузакрыл глаза. От времени до времени он бросал короткую фразу.
— Как приятно чувствовать, что ты еще живешь.
— Да, вы вернулись издалека.
— О, это не впервые.
Он бросил благодарный взгляд на свою сестру милосердия и уснул с детской улыбкой на губах.
Глава IX.
Покоренные сердца.
Аббата Тулузэ, уехавшего всего две недели тому назад, очень удивили бы перемены, происшедшие в жизни маленькой колонии, если б он нечаянно высадился на скалах Пьедрады. Трудолюбивый улей превратился в светский курорт с игрой в теннис, площадку для которого устраивали на террасе Ляромье с двумя каторжниками. Фонограф, привезенный Гилермо Мюйиром из Порт-оф-Спэн, за обедом визгливо исполнял банальную программу кафе-шантанов, а по вечерам играл танцы, и мисс Элен весело обучала Жюльена затейливым движениям современных танцев в присутствии забавляющегося этой картиной ученого.
Моторная лодка в два приема восстановила гардероб пострадавшей, выполнив также все ее заказы по парфюмерной части. В следующий раз должна быть привезена мебель, которая превратит ее комнату в будуар, и Мюйир постарается пригласить обойщика.
— Она, кажется, собирается здесь устроиться на всю жизнь, — говорил Жюльен, желая поддразнить Алинь.
Она пожимала плечами, не допуская мысли, что это затянется. Она издавна знала капризный характер ученого, знала, что эти капризы мимолетны, как вспышка соломы: завтра он отбросит игрушку и вернется к своей единственной страсти — науке... Но завтра обманывало ее, и каждый протекавший день глубже задевал спокойствие ее души.
Жюльен относился к создавшемуся положению по философски.
— Наш патрон — замечательное существо. С какой стати противиться отдыху, который он нам устраивает.
И когда она жаловалась на то, что работа заброшена в самом начале, он вышучивал ее.
— Не понимаю, чего вы ноете? Я — другое дело: у меня никаких других развлечений, кроме уженья рыбы и гавани патрона, а вы — у вас есть возможность флиртовать с нашим героем, с вашим красавцем капитаном!
— Я даже не стану отрицать, так это нелепо.
— Хе-хе. Я вам предсказывал, что и вы поддадитесь обаянию мужчины!
— Вы с ума сошли! Оттого, что я оказываю услуги Лармору, как больному...
— Позвольте! Не позже, как вчера, за обедом, его рука как бы нечаянно коснулась вашей, потянувшись за бисквитом. При свете фонарей я заметил, как вы вздрогнули и покраснели!
— Какая фантазия!
— Впрочем, надо отдать ему справедливость. Это славный малый. И совсем не такой простой, как я предполагал по его грубой речи. Он говорит мало, но очень хорошо; доказательство тому, что он быстро приспособился к среде, и что он умен. Неужели наш герой женоненавистник? У него такой холодный вид. Вам должно быть известно, презирает он женщин, или их боится?
— Откуда я это могу знать?
— Я наблюдал, каким равнодушным взглядом он отвечает на глазки нашей прекрасной волшебницы, которая, как видно, поклялась покорить здесь всех мужчин. По темпераменту или по профессии она обладает тайной тех обещающих взглядов, которые пробуждают в нас зверя... Все поддаются этому, даже наши беглые каторжники, которые вчера подрались из-за того, что она улыбнулась им издали, и каждый из них принял на свой счет эту улыбку. Когда я говорю обо всех, я забываю об одном исключении: о Жане Лармор. Ara! Ara! Вы взволнованы! Милая льдина!
— Вы мне надоели!
Она повернулась спиной и вышла из лаборатории, встретив на площадке лестницы Шарля Зоммервиля, который ласково взял ее за руку.
— Ничего нового, Алинь?
— Ничего, — кратко ответила она, высвободив свою руку.
— Куда вы так бежите?
— На перевязку.
— Из-за этого славного Лармора вас теперь не видишь совсем.
Она, не отвечая, бросила на него суровый взгляд. Он поглядел ей вслед, покачал головой, нервно потирая руки, и прошел в лабораторию.
— Ничего нового, Мутэ? — повторил он.
— Ничего особенного, профессор, за исключением того, что мы с Алинь заметили, что Ляромье пренебрегает своими обязанностями. Он еще не кормил сегодня обезьян.
— При его добросовестности — это совершенно не понятно. Скажите вот что, Мутэ: я только что встретил Алинь, у меня осталось впечатление, что она на кого-то очень сердита?