Она поглядела на него глазами, в которых стояли слезы.
— Будьте сильнее, профессор! — умоляла она в порыве: — Подумайте, куда ведет вас эта женщина. Стряхните этот гипноз!
— Я постараюсь! Обещаю вам. Я понимаю, что она опасна и что надо избегать ее. Спросите у Мутэ, искренно ли я это говорю.
— Это так и есть, — подтвердил молодой человек, с удовольствием прерывая сцену, которая тяготила его: — Я уверен, что если б вы могли освободиться от этого наваждения, хотя бы на несколько дней...
— Ладно! Кончено! — энергично сказал Зоммервиль: — Я вам объявляю, что перестаю быть под башмаком у этого создания, что я уезжаю завтра утром, а через неделю возвращаюсь исцеленным. Я знаю, что эта женщина — искательница приключений, и, зная это, я все-таки не находил в себе мужества порвать и поставить ее на свое место. И подумать только, что мой сын может приехать не сегодня-завтра! Нечего сказать, хорошо? Неужели я никогда не сумею состариться? Выставлять на показ перед сыном свой блуд!.. А, нет! Нет!..
Он шагал по лаборатории, заложив руки за спину. Остановившись, он ударил кулаком по столу так, что стекло задребезжало.
— Я вам говорю, что уеду завтра утром! Завтра утром! — ревел он.
Алинь, сияя, схватила его за руку.
— Я знала, что наука восторжествует!
И Жюльен в энтузиазме, заставившем его забыть обычно соблюдаемое им расстояние, схватил другую руку профессора.
— Смею ли я...
— Спасибо, спасибо, — повторял ученый, отвечая им пожатием.
Он настолько овладел собой после этой резкой вспышки, что сейчас же занялся приготовлениями к отъезду. Гилермо Мюйир должен был приготовить моторную лодку до темноты. Огюсту было сказано принести чемоданы и положить туда все, что нужно на время недельного отсутствия. Где проведет он свой курс лечения? Вероятнее всего в Порт-оф-Спэн; это красивый город с красивыми тенистыми улицами и парками. Возможно, что он поедет внутрь острова осмотреть знаменитые залежи асфальта.
— Я буду вам присылать радиограммы, милая Алинь, — пообещал он: — я буду вас держать в курсе. Самое важное то, дорогие друзья, чтоб я приехал исцеленным, и чтоб мы сразу могли взяться за работу. Как хорошо, как увлекательно сражаться с природой и вырывать у нее тайны. О, мы их вырвем! Будьте уверены!
— Мы уже на пути к этому, профессор! — воскликнул Жюльен Мутэ.
— Я надеюсь!
— А я в этом абсолютно убеждена! — с силой сказала Алинь: — Теперь, когда вы снова такой же, как прежде, нет таких препятствий, которых мы не могли бы одолеть!
Он посоветовал им держать втайне его отъезд, когда вдруг с террасы раздался пронзительный крик и вопли. Они бросились к окну и увидели странную сцену: Жан Лармор стоял возле качалки; несколько дальше, около тропинки, перегнувшись через перила, не отрывая глаз от какого-то зрелища, стояла Элен. Мюйир, Ляромье, Маренго и негритянки бегали и кричали:
— Они зарежут друг друга!
— Ах, какие звери!
— Помешайте им! Что за дикари!..
Когда Зоммервиль, Жюльен и бежавшая за ними Алинь достигли тропинки, драма уже подходила к концу. Окровавленные каторжники валялись на земле, и один из них, более молодой, хрипел; глубокая рана зияла на его лбу.
— Я совершенно не знаю, как это произошло, — говорил Жан Лармор: — десять минут тому назад они мирно работали бок о бок. Мадам (он указал на Элен, которая ответила улыбкой) вышла и облокотилась на перила, а я растянулся в качалке. Несколько минут спустя разразился спор, и дуэль эта произошла на глазах у мадам.
— Да, — подтвердила Элен, стряхивая пепел с папиросы: — не думая ничего плохого, я поздоровалась с ними...
— Ну, конечно, — проворчал Жюльен.
— И тогда, не знаю почему, они стали ударять друг друга лопатой. — Зажигая новую папиросу, она добавила: — Я, право, еще до сих пор взволнована.
Склонившись над умирающим, Зоммервиль прошептал:
— С этим кончено... Другой просто без сознания. Что вы скажете, капитан?
Жан Лармор, с минуту изучавший лицо раненого, сказал:
— Странно, чем больше я смотрю, тем больше я узнаю эти черты. Да, да, начинаю вспоминать... Я встретил этого человека среди индейцев на Ориноко... Беглый каторжник, занимавшийся убийствами и грабежом. «Браво»... Он был известен под этим именем. Кстати, я могу это проверить. На левой руке у него должен быть шрам... Да, так и есть... Теперь я понимаю, почему он отворачивал голову, завидев меня. Я стрелял в него однажды, защищая честь одной молодой дикарки. Этого негодяя не надо было оставлять в живых.
— Неприятнее всего то, — сказал Шарль Зоммервиль, обменявшись взглядом с Алинь, — что мой договор обязывает меня извещать правительство Венецуэлы о всяком преступлении, совершенном на острове. Мюйир, приготовьте сегодня вечером лодку. Мы поедем на рассвете в Капурано...