Глава XXI
— Эй, вы, дуэлянты, вставайте, право, вставайте! — суетился Тарусский, переходя от Власьева к Веретенникову.
Он с Владимиром Гавриловичем накануне приехал к нему под предлогом холостого вечера с картами, причем сказали дома, что останутся ночевать. Веретенников уступил свою спальню Тарусскому, кабинет — Владимиру Гавриловичу, а сам расположился в гостиной на диване.
Дуэль была назначена в шесть часов утра, у спасского столба со сфинксом.
Вчера Тарусский нарочно раньше лёг спать, чтобы подняться сегодня вовремя.
Владимир Гаврилович уверял, что ему лучше вовсе не ложиться, иначе он проспит. Он принялся разбирать и чистить пистолеты и хотел провести за этим занятием всю ночь вплоть до того, пока надо будет ехать.
Пистолеты для дуэли нашлись только у Владимира Гавриловича, старомодные, в громоздком, неуклюжем ящике. Покупать новые было некогда — для этого требовалось нарочно отправляться в Москву. Решили обойтись старомодным оружием Власьева, тем более что он обещал вычистить пистолеты и привести в такой вид, что прелесть!
Теперь он спал, растянувшись поверх одеяла одетый, и храпел с блаженной улыбкой. Ночного сидения он не выдержал и завалился.
Время шло. Тарусский видел, что они непременно запоздают, и расталкивал что есть мочи Веретенникова. Тот просыпался уже несколько раз, даже разговаривал. Тарусский переходил тогда к Власьеву, но в это время Веретенников снова засыпал.
Наконец Тарусский решил поднять сначала одного, потом приняться за другого.
— Да проснитесь же, наконец, пора ведь! — чуть не в сотый раз сказал он Веретенникову.
Тот открыл глаза и, чмокнув губами, приподнялся.
— А, что… пора?
— Ну да, пора, вставать пора.
— Вставать?
— Конечно.
— Я сейчас! — ответил Веретенников и сделал попытку снова опуститься на подушку.
Но Тарусский удержал его.
— Нет, батенька, на этот раз не отделаетесь, вставайте-ка!
— Я сейчас, сейчас…
Тарусский перешел к Власьеву.
Владимир Гаврилович начал отмахиваться и решительно не желал подавать признаки сознательной жизни.
— Да ведь это же невозможно, наконец! — рассердился Тарусский, чувствовавший, что просто устал и терпение его истощилось.
В дверях показался Веретенников еще в рубашке. Он помочил себе голову и усердно водил по мокрым волосам гребенкой.
— Погодите немножко, — остановил он Тарусского, — мне нужно показать вам…
— Что?
— Письмо. Я вчера, когда вы уже легли спать, получил письмо от Рыбачевского. Вот поглядите! — и Веретенников вынул из кармана брюк скомканный листик толстой английской почтовой бумаги с большим вензелем.
Письмо было написано по-французски:
«Милостивый государь, считаю долгом уведомить Вас относительно одного из ваших секундантов — В. Г. Власьева, что не желал бы встречаться с ним, в особенности когда дело касается чести. Вернее всего — я почти не сомневаюсь в этом — он сам откажется под каким-нибудь предлогом или сделает вообще так, чтобы не встречаться со мной. Но если он осмелится, паче чаяния, явиться совместно со мною на поединок в качестве Вашего секунданта, то я должен буду заявить, что он не может принимать участие в делах чести, ибо отказался уже однажды от вызова на поединок. Дело это было давно, он явился тогда ко мне молодым еще офицером, но время не может изгладить прошлое. Сообщаю Вам, милостивый государь, это для сведения. Преданный Вам А. Рыбачевский. Июль, 23. Среда».
— Вот так штука! — сказал Тарусский, прочтя письмо. — Что же нам следует делать?
— Я и сам не знаю.
— Во всяком случае нужно прежде всего разбудить его.
И они принялись вместе расталкивать Власьева.
— Ну что, что вы хотите от меня? — мученически слезливо промычал Владимир Гаврилович, когда наконец Веретенников вытер ему лицо мокрым полотенцем.
Тарусский, сердитый, проговорил недовольным голосом:
— Да вставайте, Владимир Гаврилович! Ведь мы опоздали…
— Куда?
— Как куда! Барон Нагельберг, вероятно, уже ждет нас со своими секундантами.
— Ну и пусть ждет!
— Но ведь это неловко в таком деле, как дуэль. Владимир Гаврилович с всклоченными волосами, заспанный, сидел на диване, опершись на кулаки.
— Дуэль не может состояться сегодня, — заявил он и широко зевнул.
— Что?
— Дуэль не может состояться, потому что я вчера развинтил пистолеты, а собрать их не умею. Значит, оружия нет.