— Я о нем тоже ничего не знаю.
— В самом деле, — Летиция нахмурилась. — О Мальце почти ничего не известно. Учился он в Академии художеств в Лос-Анджелесе, потом сразу начал работать у Мосби. Живет в доме Мосби, смотрит за рабочими, реставрирует картины и иногда проводит экскурсии. С ним договариваются по телефону — он назначает удобное для себя время. Хорошая работа, я считаю.
— У него есть родственники? — поинтересовался Юпитер.
— Понятия не имею. Он никогда об этом не говорил.
— Одиночка, значит. А чем он занимается в свободное время?
— Обычно играет в шахматы с миссис Чамли, а еще… даже не знаю, — вдруг ее лицо просияло. — Вспомнила! Как раз сегодня он придет к нам на обед, чтобы потом поиграть в шахматы. Хотите с ним познакомиться? Приходите тоже к обеду.
Юпитер да и остальные с радостью приняли предложение.
Обед был подан в большой столовой. Миссис Чамли в своем кресле восседала на одном конце длинного стола, Летиция Рэдфорд сидела на другом. Герхард Мальц, занимавший место справа от миссис Чамли, рассказывал о музее Мосби.
— У нас действительно великолепный Вермеер, — говорил он ребятам. Голубые глаза его живо поблескивали за стеклами очков в золотой оправе. Коротко подстриженные волосы были настолько светлыми, что казались седыми. Цвет лица был здоровый и свежий, но на щеках и на носу проглядывали красные прожилки. — Вермеер — это чудо. Кстати, миссис Чамли — большая почитательница этого великого голландца, не так ли, миссис Чамли?
Миссис Чамли склонила голову в знак согласия.
— У миссис Чамли есть копия нашего Вермеера, — продолжал Герхард Мальц. — Картина называется «Женщина с розой», а копию сделал один студент. Мы разрешаем художникам приходить к нам и рисовать копии со знаменитых полотен. Для этого, конечно, нужно особое разрешение, и копия должна отличаться от оригинала размером.
— Моя «Женщина с розой» больше оригинала, — добавила миссис Чамли. — И если бы не это, то ее невозможно было бы отличить от него.
Обед был закончен, и она предложила:
— Хотите взглянуть на мою картину?
Мальц даже не стал дожидаться ответа. Он быстро покатил кресло миссис Чамли к двери. Летиция и детективы последовали за ними. Через прихожую они прошли в небольшую комнату, окна которой выходили в парк с ухоженными газонами и клумбами. В глубине комнаты виднелась вторая дверь. Она была приоткрыта и явно вела в спальню.
— Это комната мамы, — Летиция прислонилась к камину и, опустив голову, тихо добавила. — Мне здесь так нравилось, особенно зимой, когда горит огонь в камине. Так уютно!
— Но, дорогая, я в любое время могу перебраться в другую комнату, например туда, где живет прислуга. Там есть свободные комнаты, — напряженным голосом произнесла экономка.
— Ах, не говорите ерунды, миссис Чамли. Незачем никуда переезжать, — небрежно сказала Петиция. — А вот и Вермеер, — и она кивнула на картину, висевшую над камином.
Ребята молча рассматривали шедевр мировой живописи. Молодая женщина в голубом платье и с кружевной наколкой на волосах стояла у открытого окна с желтой розой в руке. Она была изображена почти в натуральную величину.
— Великолепно, правда? — прервал молчание Мальц. Миссис Чамли неторопливо повернулась к нему:
— Сегодня у вас в музее нет посетителей. Проводите-ка туда юношей и покажите оригинал. И вообще, поводите по музею.
— С превеликим удовольствием, — с готовностью согласился смотритель музея. — Но у нас с вами была намечена партия в шахматы.
— Ах, ее можно вполне перенести на вечер, — проворчала миссис Чамли.
— Хорошо, — кивнул Мальц и обратился к сыщикам. — Вас интересует подобная экскурсия?
— Ну конечно, — живо отозвался Юпитер. — Мои дядя и тетя побывали там однажды еще при жизни владельца, так тетушка до сих пор восторгается.
Мальц мельком взглянул на Летицию:
— А вы пойдете?
— О нет, спасибо. В музее Мосби, мне кажется, я была тысячу раз, — отвечала она. теребя сережку в ухе.
На Мальца ее резкость не произвела, по-видимому, никакого впечатления. Они перешли улицу и остановились перед бетонным сооружением без окон, скрывающим бесценные сокровища.
— Не в каждом банке есть такие надежные камеры-сейфы, как этот дом, — с гордостью сообщил Мальц.
Он позвонил в дверь.
Дверь открыл сторож, сухонький старичок. Он пропустил их в холл.
Холл оказался огромным, но был почти пустым. Только на стене висел старинный гобелен с изображением девушки на цветущем лугу, да несколько витрин с экспонатами стояли у дальней стены.
— Здесь все продумано с точки зрения безопасности, — начал рассказывать Мальц. — Системы сигнализации разработаны специально для этого здания. Сторожа дежурят только днем, когда приходят посетители.
Системы освещения обеспечивают естественный дневной свет, но, в отличие от него, не создают тени и теплового излучения, которое воздействует на краски. Вы знаете, наверное, что от солнечного света краски на полотнах вздуваются и трескаются. Здесь поддерживается постоянная температура и влажность. Теперь пройдемте в залы.
Стены в нижних залах были обшиты резными деревянными панелями из старинных замков. Там были выставлены изделия из серебра и посуда.
Живописи был отведен весь второй этаж. Туда вела узкая мраморная лестница с широкими площадками между пролетами, на одной из которых стояли большие старинные часы с боем, очень громко тикающие.
Они поднялись выше, и Мальц попросил ребят остановиться около одного из многочисленных мраморных столиков с расставленными на них различными экспонатами.
— Сейчас два часа. Прошу обратить внимание на этот хрустальный канделябр.
И будто по мановению хрустальной палочки, часы тотчас же пробили два раза. Хрустальные подвески на канделябре пришли в движение и засверкали разноцветными огоньками.
— Когда бьют часы, подвески сразу начинают вибрировать. Между ними есть какая-то связь — мне это очень нравится. Этот канделябр я купил сам в прошлом году, он не старинный.
В следующем зале они увидели изящный секретер с инкрустациями, а на стене одно-единственное полотно.
— Фантастика! — выдохнул Пит.
Это была «Женщина с розой».
— Точно такая же, как у миссис Чамли, но вроде бы другая, — пробормотал себе под нос Боб.
— Разница в том, что эту написал Вермеер, — улыбнулся Герхард Мальц. — Даже самая превосходная копия остается всего лишь копией. Не хватает гениальности мастера.
Они помолчали, потом Боб заметил:
— Она кажется новой. Вермеер давно умер?
— Более трехсот лет назад. Картина написана примерно в 1660 году. Когда Мосби ее купил, на ней было несколько слоев лака, а краски темные, тусклые. Я смыл старый лак, и краски засияли, как свежие. В соседнем зале у нас несколько картин Рембрандта. Они совершенно желто-коричневые были, но я их тоже вернул к жизни. Пошли, покажу.
В вестибюле Юпитер потянул носом и поинтересовался:
— Пахнет красками или растворителями?
— Да, тут рядом моя мастерская, — Мальц неопределенно махнул рукой. — Для обычных гостей туда доступа нет, но для таких почетных, как вы — пожалуйста.
Во время осмотра мастерской Юпитер не удержался и спросил:
— Неужели вам здесь не скучно? Так тихо и пусто!
— Иногда одиночество действительно угнетает, но у меня есть квартира в городе, и когда тишина и покой надоедают, я отправляюсь туда. Хотя, в принципе, я доволен этим обществом, — Герхард Мальц описал рукой полукруг вокруг себя.
Они еще походили по залам. Коллекция была действительно очень богатая — тут были полотна Рубенса и Рембрандта, Ван Дейка и Тициана, а также других, менее известных мастеров.
Наконец экскурсия закончилась, и Мальц проводил гостей к выходу. Сторожа уже не было. Хранитель музея сам запер тяжелую дверь и включил систему сигнализации.
Сыщики уже пересекли улицу, направляясь на виллу Рэдфордов, когда полуденную тишину пронзил истошный визг.