Стражники у тюрьмы, кажется, тоже дремали, пока не услышали её шаги, но Руйе было точно не до них. Дождавшись, пока они почтительно расступились, чтобы пропустить её, она вихрем влетела в прохладный сумрак.
– Царевна? – а вот у Алефи явно сна не было ни в одном глазу. У Руйи сердце упало, когда она представила, как он столько часов в одиночестве думал о предстоящей казни.
– Отец отказался отменить казнь! – сквозь слёзы воскликнула она, кинувшись к нему. – И он тоже не верит, что ты виновен, но… но…
– Но если не казнят никого, в народе начнётся возмущение, – успокаивающе взяв её за руку, докончил Алефи. – Понимаю. Можешь не злиться на своего отца, царевна, дело не в нём и даже не в критских законах, у нас порой бывает ровно так же.
– Тебе ведь так рано покидать мир навеки… тем более такой позорной смертью… – Руйя крепко схватилась за его руку, словно его уже вели на казнь.
– Тише, тише, царевна. Если ты и правда так стремишься мне помочь, у тебя ещё целый длинный день – я же вчера сказал.
– Но за вчерашний день я ничего не добилась! – в отчаянии напомнила ему Руйя. – Лоссо во время убийства говорил в Малье с покупателем, а ножик так просто изготовлен, что уже не узнать, чей он был!
– А как же то, что тебе рассказали о метаниях Аэссы насчёт побега?
– Мы же так и не узнали, имеет ли история с побегом отношение к убийству.
– Я чувствую, что имеет, – заявил Алефи. – Да, Лоссо невиновен, но я не могу отделаться от ощущения, что каким-то, каким-то образом он сказал нам что-то важное… знать бы только, что…
У дверей темницы снова слаженно расступились стражники, и вошёл Маро в дорожных одеждах, при оружии. Руйя застыла на месте от ужаса.
– Я знал, что найду тебя тут, – в лице отца не виднелось ни гнева, ни разочарования. – Я уезжаю в Фаист – по словам Эхио, там что-то не заладилось с тех пор, как на прошлых Играх там побывал Кано. Вернусь завтра. Улато остаётся здесь, так что по срочным вопросам он, как всегда, готов тебе помочь. Следи за приготовлением к погребению, если жрицы будут требовать ещё благовоний, скажи им, что…
Он осёкся. И было из-за чего: у Руйи округлились глаза и приоткрылся рот от ошеломившей её внезапной идеи. Впрочем, какая там идея – сумасшедшая мысль, проблеск, соломинка утопающего…
– Отец! – едва узнав собственный голос, выдохнула Руйя, бросившись к нему и схватив его за руки. – Прошу, отложи поездку!
– Что ещё, Руйя? – отступил он от неожиданности.
– Заклинаю кровью Быка, отложи! Всего лишь до вечера! И если тебе дорога твоя дочь, сейчас же пошли возницу Ноко в Малью, пусть найдёт и привезёт сюда Лоссо, продавца черепашьих панцирей!
– Руйя, твой рассудок…
– Мой рассудок уже в полном порядке! Отец, помнишь, я предлагала показать тебе истинного убийцу Аэссы? Так вот, если моё подозрение верно, мне это удастся!
– Торговец из Мальи? Соотечественник царицы, какие-то неурядицы времён её девичества? Если нужно, я прямо вместе с Ноко пошлю палача! Подданный Быка, осмелившийся на такое грязное убийство, не заслуживает казни во дворце…
– Нет, нет! – прервала его Руйя. – Никакого палача! Пусть Ноко доставит Лоссо сюда живым и невредимым! Сам головой за него ответит!
Маро быстро вышел вон, и вскоре донёсся его обычный громкий, уверенный голос – он понял, что, раз дочь так говорит о преданном, любимом всей их семьёй колесничем, её приказ не исполнить нельзя.
– Царевна, если после такого шума твоя зацепка окажется ложной, я не желаю и представлять, что с нами сделает твой отец, – даже Алефи, впервые на её памяти, выглядел ошарашенным.
– К сожалению, эта зацепка истинна. Иначе никак, – Руйя присела рядом с ним.
– «К сожалению»?
– Ох, да. Мне бы так хотелось, чтобы всё выходило по-другому… Получается такая гадость… хуже всего, что я могла даже вообразить… но, судя по всему, это правда. Зато, – несмотря на дикое омерзение от той картины, что сложилась у неё в голове, она улыбнулась, – зато тебя освободят, а это сейчас главное.
– Не считай колосья до посева, царевна, – встревоженно сказал Алефи. – Хуже ложной надежды, по-моему, нет ничего.
– Я, между прочим, поверила тебе, когда ты сказал, что невиновен, хотя это казалось тогда невероятным, – подтолкнула его под локоть Руйя. – А ты не хочешь мне верить, когда я говорю, что ты спасёшься.
– Прости, царевна, так и есть. Но твоя жизнь от моих слов тогда не зависела, а вот моя… И ведь ещё недавно ты же сама в слезах говорила, что ничего не можешь для меня сделать.
Руйя снова была готова заплакать – теперь уже от счастья. Однако она вспомнила, что кое-что – как раз к приезду Ноко и Лоссо – надо ещё подготовить:
– Мне сейчас нужно сбегать в город.
– Ещё кого-то расспросить?
– Уже не расспросить. Так, уточнить немного. И да, принести тебе один чудесный подарок.
– Царевна, если я буду избавлен от казни и бесчестия, лучше подарка мне и не надо, – засмеялся Алефи.
– Хорошо, то, что я принесу, будет приятным дополнением, – согласилась Руйя. Она хотела было уходить, но отчего-то замешкалась:
– А ты… ты после освобождения останешься в Кноссе?
– Куда же я денусь? До следующей весны точно здесь буду, я же посланник.
– Но ведь после такого обвинения, после тюрьмы…
– Что ты, если опальные сановники возвращаются к собственному правителю, когда он их прощает, оскорбляться из-за чужого царя тем более нет смысла. Кроме того, я буду счастлив пообщаться с тобой, царевна, в более спокойной обстановке.
У Руйи перехватило дыхание. Она порывисто обняла Алефи за плечи, почувствовав на мгновение крепкие мышцы под его обветренной кожей – и сразу же, устыдившись, отпрянула. Критским женщинам – кроме, конечно, супруги сына Быка – было позволено много воли в отношениях с мужчинами, но Руйя знала, что в чужих странах всё обычно совсем не так, и в общении с иноземными гостями знатным критянкам, чтобы их не сочли развратными, необходимо было строго соблюдать приличия.
Однако, судя по выражению лица Алефи, он был далёк от того, чтобы обвинять её в распутстве.
– Беги, царевна, а то скоро в городе станет людно, тебе будет сложнее там поговорить, с кем ты хотела, – тем не менее, сказал он. – Давай сначала убедимся окончательно, что я не умру завтра до полудня.
– Да… да, разумеется, – Руйя попыталась успокоиться и сосредоточиться, и это было непросто. – До свидания, Алефи – надеюсь, встретимся уже во дворце, когда тебя отпустят.
Прижимая ладони к побагровевшим щекам, она вышла из темницы и привычно велела стражникам позаботиться о воде и пище для Алефи. Да, если всё у неё получится, а она не сомневалась, что получится, уже к вечеру финикиец будет на свободе, но заставлять его терпеть несколько часов без питья и фруктов было жестоко.
В первую очередь Руйя забежала во дворец и взяла шкатулку со своими драгоценностями – чтобы не тратить время и препираться с казначеем, прося выдать ей серебра. Уже в лабиринте она заметила дюжину чинивших какую-то треснувшую скамью рослых рабов и приказала десятерым из них отложить работу и следовать за ней – ещё разволнуется отец, что она опять одна по городу бегает.
Солнце только-только поднялось над горизонтом, а Руйя уже бежала от лабиринта вниз, в долину, где в городе выходили на улицы первые лоточники и разносчики.
Комментарий к Глава 8. Утро
* Не ошибка в тексте и не мазохизм со стороны Руйи – подушки бронзового века были твёрдыми и на подставочках.
========== Глава 9. Меч ==========
Когда лёгкий звук быстрых шагов царевны затих вдали, Алефи устало прикрыл глаза и откинулся назад. Вполне возможно, загадочные доказательства его невиновности, обнаруженные Руйей, не убедят никого, кроме неё самой. Вполне возможно, завтра утром его голова всё же упадёт на земляной пол темницы.