(ii) Таким образом, евангелия рассказывают и о порче самого Израиля, где люди, носившие решение проблемы, сами стали ее частью — причем, по ужасающей иронии судьбы, из-за которой Павел рыдает всякий раз, когда думает об этом, стали центральной частью проблемы. Фарисеи предлагают свое толкование Торы, чтобы достичь святости, но это только усугубляет положение вещей. Священники в Храме приносят жертвы, которые должны свидетельствовать о Божьей благодати, но вместо этого свидетельствуют о наличии коррумпированной системы с претензией на особые привилегии. Бунтовщики желают посвятить себя делу Божьего Царства, врывающегося в этот мир (Мф 11:12), но их попытка одолеть насилие другим насилием может привести только к торжеству насилия, а не к победе над насилием. Это значит, что Иисус погибает не только от рук языческих народов, но и от рук Израиля, который стремился — как и в тот день (и здесь тоже была горькая ирония), когда он впервые пожелал поставить над собой царя, — стать «как все народы» (1 Цар 8:5, 20), и теперь говорит, что у него нет царя, кроме кесаря (Ин 19:15).
(iii) Кроме того, евангелия рассказывают о темных надличностных силах, которые и сейчас проще всего назвать «бесовскими», несмотря на все проблемы, которые порождают подобные слова. Эти силы действуют и с помощью всех описанных выше элементов, но их нельзя просто свести к ним. Евангелия говорят нам о «сатане», об «обвинителе», наделенном подобием личности, который изо всех сил стремится завлечь Иисуса в ту же ловушку, в которую уже попал Израиль, как и весь мир. Демоны вопят на Иисуса, когда он совершает исцеления, кидаются на него, вылезая из гробниц, и это означает, что битва идет не только на уровне людей. Темное бурное море пробуждает в памяти древнего Израиля образ зла, которое превосходит сумму нынешних дурных поступков и бедствий. «Власть тьмы», о которой Иисус упоминает, когда его собираются арестовать (Лк 22:53), указывает на представления о том, что по ночам зло обретает свободу, распоясывается, чтобы делать свое дело с помощью своих подмастерьев — солдат, предателя, запуганных учеников и нечестного суда. Насмешки прохожих над распятым Иисусом («Если ты Сын Божий…») перекликаются с ядовитым и соблазнительным голосом, который Иисус слышал в пустыне. Власть самой смерти, окончательно отрицающей благость творения, говорит о том, что силе разрушения, силе антимира и антибога позволено выполнять ее темную работу. Рассказывая обо всем этом, евангелия подтверждают, что этот избитый иудейский пророк, висящий на кресте, был той самой точкой, в которой зло стало в подлинном смысле самим собой во всей своей полноте.
(iv) Евангельский рассказ об Иисусе показывает, что граница между добром и злом проходит не между Иисусом с его друзьями, с одной стороны, и всеми остальными — с другой, и уж определенно не между Иисусом и язычниками, но она лежит внутри самих его последователей. Петр, призванный стать скалой, здесь же назван «сатаной». Фома ворчит и сомневается. Иаков с Иоанном хотят занять наилучшие места в Царстве. Все они спорят о том, кому достанутся самые почетные должности. Иуда есть Иуда есть Иуда, это самая глубокая тайна изо всех. Как бы там ни было, как только в ночном саду при свете факелов начинают блистать мечи, учеников оставляет верность и смелость и они, в свою очередь, покидают Иисуса. Мы можем вспомнить о евангельских женщинах, которые остались верными и преданными Иисусу, когда мужчины разбежались, но это будет аргумент от молчания. Если вспомнить об обстановке, в какой создавались евангелия, честность, с которой здесь описаны падения первых столпов церкви, достойна почтения.
(v) Евангелия рассказывают историю порочного круга зла. Из одного здесь вытекает другое, средство от зла несет в себе семена нового зла, так что попытки исправить положение вещей просто приводят к появлению зла второго порядка и так далее. Предательство Иуды и отречение Петра — это просто последние витки длинной истории, а несправедливость первосвященника Каиафы и правителя Пилата вместе с насмешками толпы у креста связывают все ее концы воедино.