Обновленное воображение
Чтобы участвовать в осуществлении этих целей, нам нужно, как я о том все время говорил, научиться представлять себе мир без зла, а уже затем думать о конкретных шагах, ведущих к цели, понимая, что в нынешнем веке мы никогда не добьемся полного успеха, но это не значит, что нам нужно смиренно терпеть современное положение вещей в мире. Здесь мы снова можем вспомнить Рим 12:1–2.
Но нам нужно пробудить христианское воображение — съежившееся и изголодавшееся после долгой зимы секуля- ризма — оживить его, направить в нужную сторону. Это очень важно. Христиане должны почувствовать, что им дано (от Бога и других христиан) позволение использовать воображение, чтобы с его помощью смотреть на новый Божий мир и видеть те новые формы поклонения и служения, которые следуют из этого нового мира и отражают какие- то его аспекты. Нам надо питать воображение, чтобы оно стало живым и изобретательным, вместо того чтобы вяло описывать маленькие круги вокруг нескольких излюбленных идей, усвоенных много лет назад. И христианское воображение, как и само сознание, должно подчиняться собственной дисциплине, его надо фокусировать и направлять, иначе оно просто будет рассеиваться. И не следует полагать, что все воображаемые миры обладают одинаковой ценностью. Блестящий и откровенно антихристианский мир, созданный писателем Филипом Пулманом, напоминает нам о том, что не все изобретения и творческие идеи работают на Царство Божье.
Как мы можем заново научиться видеть своим воображением, что мы живем в период между победой, достигнутой Иисусом, и окончательным обновлением всех вещей? Здесь уместно вспомнить об искусстве. Мы созданы по образу Божьему и потому, среди прочего, обладаем творческими способностями или, по меньшей мере, способностью воспроизводить. Необычайная способность порождать новую жизнь, прежде всего, разумеется, через рождение детей, но также и тысячами других способов, необходима человеку для того, чтобы он мог выполнить поручения, возложенные на него в первых двух главах Книги Бытия. Когда человек радуется красоте мира и прославляет ее, создавая также великолепные произведения, он осуществляет свое призвание служителя творения, подобно Адаму, дававшему имена животным. Таким образом, подлинное искусство — это человеческий отклик на красоту творения, которая указывает на красоту Бога.
Но мы живем не в Эдемском саду. Искусство, которое на это претендует, быстро становится вялым и банальным. Мы живем в падшем мире, и любая попытка опереться на пантеизм, то есть на поклонение твари вместо Творца, всегда натыкается на проблему зла. И здесь искусство, подобно философии и политике, часто впадает в противоположную крайность и сознательно откликается на уродство мира еще более сильным уродством. Это мы видим в современном британском искусстве: своеобразный брутализм, который, маскируясь под реализм, на самом деле выражает лишь пустоту и скуку. Несомненно, это открывает прекрасные возможности для христиан с целостным мировоззрением, стремящихся любить Бога всем сердцем, всем помышлением и всей душой: они могут искать здесь новые пути и даже, быть может, вести этими путями других, указывая выход из тупика бесплодия. И здесь нам снова поможет апостол Павел.
В главе 8 Послания к Римлянам Павел говорит о том, что все творение стенает в родовых муках, ожидая своего искупления. Творение — благо, но оно не есть Бог. Оно прекрасно, но его нынешняя красота преходяща. Оно страдает от боли, но эта боль проникает в самое сердце Бога и становится болью нового рождения. Красота творения, на которую откликается искусство, пытаясь ее отразить, ей подражать или на нее указать, — это не просто красота, которой творение обладает само по себе, но и красота того, что его ожидает; так кольцо, подаренное при помолвке, во многом красиво именно из-за того, что символизирует прекрасное обещание, а чаша красива потому, что, как мы знаем, ее наполнят. Если христианин может понять эту истину и использовать ее в своем творчестве, он обретет способность прославлять красоту и любить Бога всей душой, не уклоняясь ни в сторону пантеизма, ни в сторону жестокого отрицания под видом «реализма». В своих лучших проявлениях искусство указывает не только на нынешнее положение вещей, но и на то, какими эти вещи должны стать — и по милости Бога такими станут однажды, когда земля наполнится познанием Бога, как воды покрывают море. И когда христианин будет решать в искусстве такую задачу, он поможет себе и другим найти целостность сердца ума и души — ту неразделенность, к которой мы все стремимся и к которой мы призваны. Такое искусство будет указывать на новый мир, задуманный Богом, на мир, уже приоткрывшийся в воскресении Иисуса, на мир, который получил свою хартию вольности в момент смерти