Был у Абраксаса ещё один пунктик. Чистота крови. Он гордился тем, что никогда и ни на каком уровне в род Малфоев не входили маглы или маглорожденные. Генеалогия поражала даже самых придирчивых знатоков. И всё было расписано от и до. Ещё когда Люциуса собирали на первый курс Хогвартса, отец отвёл его в сторону и заявил:
- В Хогвартсе учатся сёстры Блек. Андромеда и Беллатриса. Через три года поедет ещё Нарцисса. Ты должен сблизиться с ними, имей ввиду, что одна из этих будет твоей невестой. Я ещё не определился, которая, так что у тебя есть возможность выбора.
- А если мне ни одна из них не понравится?
Люциусу нравилась Октавия Нотт, ей он тоже нравился и он рассчитывал... хотя, на что мог рассчитывать одиннадцатилетний мальчишка?
- Тогда я сделаю выбор сам. У тебя три года, чтобы присмотреться к Андромеде и Беллатрисе. Не понравятся - женишься на Нарциссе. Вот, - от подвёл сына к знаменитому древу и ткнул в него пальцем. От имени Люциуса протянулась ниточка к другому древу, представшему в виде дымки... за исключением одной таблички, которая и была соединена с его табличкой. «Блек - Андромеда? Беллатриса? Нарцисса?». От них - ещё одна табличка, идущая к древу Паркинсон. От Паркинсон - к Краучам. От Краучей - к Лестрейнджам. Всё расписано на несколько поколений вперёд и от него почти ничего не зависело. Зависело только одно - какая именно из трёх сестёр. Он заранее знал, что возненавидит всех трёх. Возненавидит за эту безнадёжность. И очень надеялся, что сам не придётся ко двору Блеков и те вынудят его отца изменить свои планы по отношению к своему наследнику... Хотя Абраксас никогда ничего не делал, абы так. Краучи и Лестрейнджи были под сомнением. Он и его будущий ребёнок - нет. Блек и Паркинсон. Можно было спорить на собственную жизнь, что и с надменной мамашей трёх дочек, и с ещё более надменным Хмурасом Паркинсоном, с лицом, похожим на морду бульдога, всё уже согласовано. Сделка состоялась. Все семейства блещут чистотой крови и знатностью происхождения, не говоря уже о богатстве. Отец что-то говорил, что Блеки дают за каждой из дочерей чуть ли не миллион галлеонов и богатому дому.
Чистота крови. Знатность. Богатство. Могущество. Эти слова не сходили с языка Абраксаса. Это первое, что он почитал и учил почитать сына. Порой прибегая к очень крутым мерам. Часто маленький Люциус плакал в подушку...
Однажды он спросил у отца о маме. Ведь у всех были мамы, а у него - нет. В доме не было даже её портрета. Были самые дальние родственники, а мамы не было. Ни портрета, ни фотографии, ничего.
- Она скончалась, - отрубил Абраксас. - При твоём рождении. Точка. Никогда больше не смей заикаться о ней в этом доме.
На древе её тоже не было. Она там даже никогда не была. Просто из таблички его отца шла ветка к его табличке. А ведь у других было не так. Каждая табличка была как бы на пересечении двух веточек... Но не мог же отец... И ни один Малфой никогда не вступил во внезаконные связи. Каждый из них ни разу не спал ни с кем другим, кроме своей законной супруги, и только после свадьбы, это отец неоднократно подчёркивал, презрительно косясь в сторону некоторых своих гостей, которые позволяли себе некоторые вольности. Но почему он врёт?
О том, что отец его обманул, он узнал от старой эльфихи. Когда Абраксас об этом узнал, то убил её на глазах у восьмилетнего сына.
- Хозяйка не умерла. Она ушла.
- Ушла? Куда ушла? Почему ушла?
- Она пришла из-за моря. И хозяин был ею недоволен. Она обманула его. И родила не того. Хозяин её выгнал...
На следующий день отец приказал ей набрать смолы одного из растений, растущих в теплице при замке. Но испарения этого... Люциус так и не запомнил его названия... оказались ядовитыми для эльфов. Каана умерла через пять минут после того, как приступила к работе. Отец специально привёл сына полюбоваться на её агонию, мучительную. И не скрывал, что специально приказал эльфихе заняться работой, которая должна была её убить.
- Она преступила волю своего хозяина. Всякий, кто пойдёт против меня, будет уничтожен. Кто бы это ни был.
Каана в своё время была няней Абраксаса и была в доме на особом положении. Но это не помешало ему её уничтожить. И ему ничего за это не было. Ни за Каану, ни за людей, тоже волшебников, даже чистокровных, одного из которого отец довёл до самоубийства, а двух других разорил, только потому, что те так или иначе встали ему поперёк пути.