В передней перед упомянутым просторным помещением имелась превосходная стенопись, изображавшая царское семейство в непринужденной обстановке дома — царя, царицу и их шесть дочерей (две маленькие царевны одни лишь из всех уцелели полностью и часто воспроизводятся в книгах). Нам известны имена шести девочек; все шесть вместе поименованы в гробнице домоправителя царицы Ми-рэ. Их звали Ми-йот («возлюбленная солнцем»), Мек-йот («защищенная солнцем»), Анхс-эм-п-йот («жива она для солнца»), Нефр-нефре-йот Малая («красно красотою солнце»; «Малая»— в отличие от царицы Нефр-нефре-йот Нефр-эт), Нефр-нефре-рэ («красен красотою Рэ»), Сетп-эн-рэ («избранная Рэ»), Английский ученый Дж. Д. С. Пендльбюри, довершивший в 1931–1932 годах раскопки постройки, начатые в конце прошлого века его соотечественником В. М. Флиндерсом Питри, не без основания полагал, что в шести спальнях спали шесть дочерей Амен-хотпа IV и Нефр-эт. В помещении, испачканном красками, Дж. Д. С. Пендльбюри готов был видеть игральную царевен. И действительно, они баловались живописью. В гробнице фараона Тут-анх-амуна была найдена небольшая дощечка (палитра) из слоновой кости с шестью гнездами для красок, принадлежавшая сестре его супруги — царевне Ми-йот. Имеется такая же совсем игрушечная дощечка второй царевны Мек-йот с несколькими красками на ней и отточенными кистями-тростинками.
По поводу помещения с передней и умывальной Дж. Д. С. Пендльбюри полагал, что оно могло служить опочивальней царской чете. Однако нет никаких признаков обитания здесь двух лиц. Напротив, то обстоятельство, что умывальная одна и в ней всего одна каменная плита-лежанка со стоком для воды с нее в полу, позволяет предполагать, что тут обитало одно лицо. На царя или царицу намекает изображение царской семьи на стене передней, а также соседство молельной с алтарем. Предпочтение должно быть, конечно, отдано царице ввиду расположенных неподалеку спален шести царевен, которые непосредственно состояли «под рукою» матери, а не отца. Следовательно, показания надписей об отдельном местопребывании царицы находят как будто поддержку в данных раскопок. Царь в таком случае должен был обитать в главном дворце, возможно, в великолепно отделанном его боковом крыле, которое, как показала советская исследовательница М. Э. Матье, без достаточных оснований принимали за женский дом фараона. Действительно, вереницы связанных пленников, написанные на тамошних полах, более подходили к покоям попиравшего их властителя, нежели к жилью его жен, среди которых имелись иноземные царевны.
Таково было положение и значение Нефр-эт, необыкновенной царицы необыкновенного фараона. Напрашивается вопрос: не оказывала ли она значительного воздействия на ход тогдашних событий, на внутренние и внешние дела государства?
В первые годы царствования Амен-хотпа IV о ней ничего или почти ничего не слышно Возможно, самое раннее упоминание о царице относится к 4-му году царствования ее супруга. Вполне возможно также, что молодой фараон только тогда женился на ней, еще совсем юной девушке. Их старшая дочь впервые надежно засвидетельствована в 6-м году царствования. Вторая царевна была на свете уже в 8-м году, последующие же четыре царевны рождались через короткие промежутки времени. Поэтому очень похоже на то, что старшая царевна родилась не раньше 5-го года царствования.
Первые солнцепоклоннические нововведения царя и даже воцарение солнца в ущерб всем прочим египетским божествам были осуществлены в старой столице, когда Нефр-эт было еще далеко до того положения, которое она потом заняла. На первых порах после воцарения солнца она все еще мало появлялась на памятниках. Мы только и видим, что одного Амен-хотпа IV под его новоявленным лучезарным и многоруким солнцем Однако вскоре, раньше переименования царя в «Эх-не-йота» и закладки новой столицы, царица заняла уже то место рядом с ним, которое она сохраняла затем до конца царствования. Даже в те изображения, где ее первоначально не было, начали теперь вставлять ее! С основанием же солнцепоклоннической столицы к царю и царице на памятниках одна за другой присоединяются их дочери
Однако послушаем, как оценивал сам царь возможность участия царицы в выборе места для солнечного города Основывая его, фараон на виду у всего двора воздел руку к «родившему его» и клятвенно заверил солнце в следующем: «Сотворю я Небосклон Солнца солнцу, моему отцу, [в] этом месте. Не сотворю я ему Небосклона Солнца на юг от него, на сев[ер] от него, на запад от него, на восток от него. Не выйду я (т. е. не перенесу город) за (пограничную) плиту южную Небосклона Солнца на юг, и не выйду я за (пограничную) плиту северную [Небосклона Солнца на север], чтобы сотворить [ем]у Небосклон Солнца там, и не сотворю ему на стороне западной Небосклона Солнца (т. е. на противоположном берегу реки) но сотворю я Небосклон Солнца солнцу, моему отцу, на стороне восточной Небосклона Солнца, том месте, кое окружило оно для себя [го]рою (?) само, в сердце (т. е. посреди) коего оно (осталось) довольно (?), (с тем чтобы) приносил жертву я ему на нем. Он (т. е. Небосклон Солнца) это И не скажет мне жена царева: «Вот, есть место доброе для Небосклона Солнца в другом месте» с тем, что я послушаюсь ее, и не скажет мне сановник всякий —-- из людей всякий, которые в земле (египетской) до края ее: «Вот, есть место доброе для Небосклона Солнца в другом месте» с тем, что я послушаюсь их, — будь оно вниз [по] течени[ю] (Нила), будь оно на юг, будь оно на запад, будь оно на восток. Не скажу я: «Брошу я Небосклон Солнца, пойду я, сотворю я Небосклон Солнца в этом другом месте добром —-- вечно, но (?) [сотворю я (?)] этот Небосклон Солнца солнцу, что возжелало оно для себя само, коим удовлетворилось оно, на вековечность и вечность». Свою клятву фараон велел начертать в трех местах на городских рубежах для всеобщего сведения. В деле первостепенной государственной важности — выборе места для новой столицы — царица значила не больше, чем последний подданный. Все совершилось без нее между солнцем и его сыном, в чье сердце, как уверял двор, оно само влагает мысль о любом месте, любезном ему.
В дальнейшем тоже не слышно, чтобы царица влияла на государственные дела Сколько раз она ни изображена и ни поименована, нигде не сыскать и намека на ее государственную деятельность. Не названа Нефр-эт ни разу и в сохранившейся части переписки, ведшейся клинописью на глиняных пластинках между египетским царем и иноземными властителями, зависимыми от него и не зависимыми. В письмах Туша-ратты, царя Междуречья (Митанни), не раз упоминается вдовствующая царица Тэйе, которую он то просит выслать обещанные дары, то молит повлиять на сына, то предлагает ему в советницы как лучшего знатока международных дел его отца. Тэйе даже переписывается с царицей Междуречья. А вот к Нефр-эт не отнести ни одного места в переписке, разве только привет, который главы великих держав шлют обыкновенно женской родне фараона. При этом Тушаратта приветствует поименно Тэйе и Тадухепу, свою дочь, отданную в жены фараону, тогда как Нефр-эт в лучшем случае подразумевается под «прочими женами», которым шлется общий привет. Если отправители посланий слыхали что-нибудь о Нефр-эт, то выделять ее из жен: фараона они, видимо, не чувствовали надобности.
Конечно, подобно другим египетским царицам, Нефр-эт величалась «госпожою Верхнего (и) Нижнего Египтов», «владычицей обеих земель» Ее почитали за «госпожу земли до края ее», за «госпожу женщин всех», звали «большою во дворце» О ней говорили: «скажет она вещь всякую, (и) сотворятся они». Однако все это лишь общие слова, из которых опасно вычитывать что-нибудь о влиянии царицы на ход государственных дел.
Но нам ли жалеть, что такого влияния ее незаметно? Если б она делила ответственность за государственные дела со своим мужем, сохранил ли бы ее образ хотя бы тень своей обаятельной женственности?