Взглянув ещё раз на сынишку, я тихо отворила дверь и вышла на улицу. Не знаю, как, но я должна заставить Назэра заполнить их исцеляющей силой.
Идя по улице, грязной после дождя, мимо покосившихся сараюшек, именуемые домами, я настороженно всматривалась искажённые презрением лица соседей и не понимала их враз изменившееся отношение. Что произошло? Да мы не дружили, я не видела сочувствия, но не было таких взглядов, полные злобы и зависти.
Почти бегом я добралась до зажиточной части деревни, здесь и улицы были мощённые камнем и дома выглядели добротно. Там ближе к площади был и наш дом, там же по соседству жил старый маг Назэр, склочный характер, жадность и постоянное недовольство, навеки отпечатались на его лице неприятной гримасой.
— Я расплачусь! — на протяжении получаса я умоляла мага наполнить артефакты силой, но тот словно не слышал, — мне нужны они сейчас.
— Кэтрин, покинь мой дом и больше без оплаты не приходи! — рыкнул старик, распахивая дверь, он с силой толкнул меня в спину, — правила для всех!
— Назэр! — неистово закричала я, стоя на улице, колошматила руками в дверь. И мне было плевать, что люди смотрят на меня с удивлением, мне плевать на их осуждающие лица, мне плевать на старосту, который сейчас меня вышвырнет из этой части деревни в трущобы. Я должна спасти сына!
— Кэтрин! — раздался громкий голос Мориса, — Кэтрин! Да уймись ты! Он ничего не сделает без оплаты.
— Он должен! У меня сын умирает! — всхлипнула, снова ударив кулаком по двери.
— Кэтрин, если бы я мог…, — горестно прошептал староста, — моя внучка больна, и я отдаю все деньги на её лечение Назэру. Кэтрин его сила ослабла, и он стар. Не зря его отправили в такую глухомань, как наша деревня. Артефакты, наполненные его силой, дают лишь отсрочку… смирись.
— Нет! Нет! — крикнула я, рванув подальше от этих равнодушных людей, — мы найдём другого мага, сильного! Он поможет!
Возвращаясь к сыну, зло стирая слёзы с глаз, я мысленно прокладывала наш путь в ближайший город. Нам потребуется телега и лошадь, а ещё запас еды на первое время.
Где всё это достать? Денег нет даже на лечение. Обходя лужи, чавкая не просыхающей грязью, я старалась не смотреть на всё ближе подступающих ко мне людей. Они с озлобленным оскалом провожали меня взглядом, отчего по моей спине пробежал холодок страха.
— Кэтрин, говорят, ты вернулась живой и невредимой с проклятого острова и тебя он одарил несметными богатствами, — преградил мой путь, мерзкий Пеппин.
Стоило только похоронить Жана, как этот самодовольный беззубый тип, зажиточный лавочник среди жителей трущобы заявился в мою лачугу с недвусмысленными предложениями.
— С проклятого острова не возвращаются, — буркнула я, обходя настырного ухажёра, — ты должен об этом знать.
— Но ты же вернулась, — с усмешкой бросил он, снова заступая мне дорогу.
— Я не добралась, — возразила, мысленно выругавшись на болтливую тётку Марго, что растрепала всем соседям подслушанный разговор. Теперь стали понятны эти завистливые взгляды и неприкрытая ненависть.
— Тебя видел сын Рейнода, — уверенно заявил Пепин, больно схватив меня за руку, — люди говорят, что ты проклята и принесёшь горе нашей деревни.
— Я не проклята, а мальчишке показалось, — рыкнула, вырывая руку из стального захвата, — отпусти, у меня сын болен, я спешу.
— Вот именно люди сказали, ты частая гостья проклятого острова! И несчастный Жан жертва, а сейчас и Джереми, — протянул Пеппин, наслаждаясь моим испугом, — я мог бы замолвить за тебя словечко, меня в деревне уважают.
— Угу… и что потребуется взамен, — хмыкнула я, насмешливо взглянув на довольного мужчину.
— Все-то немного любезности с твоей стороны, — ответил лавочник, похотливо облизывая губы.
— Я подумаю, — буркнула, рванув к последнему домику на улице, мне нужно время и, кажется, я теперь знаю, где раздобуду телегу и лошадь, а также сделаю запас еды.
— Подумай, — крикнул вдогонку Пеппин.
— Джереми, — тихо позвала сына, стоило только войти в единственную комнату, — Джереми.
Но мальчик не отзывался. Сметая на своём пути колченогую табуретку, дырявую корзину, я практически упала на сына и замерла, боясь не услышать дыхание.
— Жив…, жив, — с облегчением выдохнула, — мы справимся, ты обязательно выздоровеешь.
Сменив мокрую одежду на сыне, снова уложила прохладную тряпицу на лоб, сбивая жар, я с тревогой смотрела на так и не пришедшего в себя ребёнка.