— Ребята, идите-ка! Тут много углей…
Нанизывая на веточки грибы, мы опускали их на угли и съедали. Грибы без соли не очень-то вкусны, но мы ели их как самое прекрасное лакомство. Потом мы с Димкой спустились вниз с пригорка и набрали две охапки веток.
Было холодно. Мы уложили Белку между собой, все трое крепко обнялись, но дрожь прохватывала насквозь.
— Ты замерзла? — спрашивал я Белку.
— Уггу-у!
Тогда я предложил идти к току, который мы видели по пути. Искали, искали солому, наконец, нашли и закопались в нее, как поросята. Усталость взяла свое. Мы уснули.
Утром я испуганно вскочил. Солнце уже вставало, и со стороны города ехали немцы, работавшие на току. Мы, как встрепанные, вскочили и бросились в лес. К счастью, нас никто не видел, а если и видел, то посчитал за обычных немецких мальчишек.
Мы снова отправились на то место, где собирали орехи и грибы. Орехов нашлось немного, но грибов было еще больше. Мы набрали маслят, позавтракали ножками боровиков и отправились по тропинке, вьющейся по опушке. Дальше в лес идти не хотелось — мы могли заблудиться и выйти не туда, куда надо.
К обеду нам попалась небольшая речушка, которая текла в сторону Варты, и мы отправились по ней, отыскивая мост или брод. Вдруг из кустов выскочили двое полицейских:
— Хальт! Ни с места! Стрелять будем!
Мы шарахнулись в кусты. Полицейские открыли огонь, и я видел, как пуля, вжикнув, сбила у меня над головой веточку. Стараясь не шевельнуть ни прутиком, мы уползали вдоль речки. Иногда прислушивались и снова орудовали руками. Но немцы, видимо, следили за нами по дрожанию ветвей, и когда мы вышли к концу зарослей, то нарвались опять на полицейских.
Я хотел бежать обратно, но закричала Белка, схваченная дюжим полицаем. Мы с Димкой бросились на него, но второй немец резко рванул Димку и уложил его на землю.
— Вы не имеете права! Отпустите! Что вы делаете? — во все горло кричал я, а сам бил кулаками в коричневую спину и норовил укусить красное ухо этого громилы.
Но что мог сделать мальчишка против двух здоровенных верзил?
Не успел я опомниться, как меня схватили, скрутили мне руки… И тут, откуда ни возьмись, выскочил из кустов и вступил в схватку с полицейскими низкий, широкоплечий, в рубахе с засученными по локоть рукавами, человек. Наш доброжелатель ударом могучего кулака уложил на землю одного, рванул к себе другого полицая, так что тот только мотнул головой и оказался прижатым к первому. Лежавший немец выдернул револьвер из кобуры и хотел выстрелить, но незнакомец наступил полицаю на руку:
— Брось оружие!
Голос кричавшего показался мне знакомым. Димка освободил меня от тонких стальных наручников, я вскочил на ноги. И в этот момент раздался выстрел. Рассвирепевший наш спаситель так прижал руку полицейского ногой, что тот выпустил пистолет.
— Пся крев! — проговорил черный человек, и тут я его узнал.
Это был наш старый приятель Юзеф Заремба. Но до чего он изменился! Штатская одежда и черная борода, из которой торчал один большой нос, сделали его неузнаваемым.
Заремба быстро расправился с обоими полицаями — они лежали теперь связанные с кляпами во рту — и схватил меня в свои объятия…
Юзеф Заремба убежал от Фогелей на второй день после нас. К нему присоединились еще два поляка, но они до того ослабли, что не выдержали нескольких дней голода, и Юзеф должен был уходить один. Он колесил несколько дней по лесу, питался, как и мы, грибами, и сегодня, выспавшись в зарослях, видел расправу с нами полицейских.
Как в свой собственный, Юзеф сунул руку в карман полицейского, достал пачку сигарет. Закуривая, ожег взглядом связанных полицаев. «Проклятые боши! — пробормотал словечки, перенятые у пленных французов. — Видеть их живыми не могу!»
Подойдя к одному из полицейских, Заремба вытащил у него кляп изо рта. Немец начал было кричать, но поляк так двинул его своей ножищей, что тот откинулся.
— А где у вас четвертый? — спросил Юзеф, обводя нас взглядом. — Где Левка?
— Левки нет, — удрученно ответил я. — Вчера похоронили…
Заремба скрежетнул зубами, пнув ногой полицейского и сурово спросил:
— Зачем вам понадобились эти ребята?
— Велено их задержать… Ей-богу мы не виноваты… Мы не хотели… Они украли у доктора Зайделя серебряный сервиз… Вчера Зайдель был с нами… Мы не хотели…
Оставив полицейских связанными в кустах, мы пошли дальше. По дороге разговорились с Зарембой. Он сказал, что идет к себе в Каттовицы, где надеется повидаться с женой и маленькой дочкой Еленой.