Бомбардировщики пролетели, и через некоторое время недалеко что-то ухнуло: началась бомбежка. Из-за деревьев не видно было ни пожара, ни зарева, но когда самолеты пошли над нами обратно, их было уже больше. Должно быть, все-таки сели им на хвост наши «ястребки».
Почти над нами разгорелся воздушный бой: стучали пулеметы, бегали огненные нитки, а потом как вспыхнет что-то в небе — и большая головешка полетела вниз.
— Ура! — кричали мы, потому что сразу видно было: наши «ястребки» подбили одного фрица.
— А мы как золото найдем, — вопил Левка, — да как купим самолет — вот тогда они узнают! Не один, а сразу штук десять в землю долбанутся.
— Факт! — поддакивал Димка.
Мы помечтали еще немного, какую помощь окажем Красной Армии своим золотом, но без костра было холодно, и я скомандовал своему интенданту, чтобы он доставил к бивуаку топливо. Мы с Димкой тоже стали собирать дрова.
В темноте ничего не было видно, и дрова, которых было так много днем, куда-то исчезли. Я наткнулся в кустах на что-то живое: смотрю, а это Федор Большое Ухо ползет и шарит по земле руками.
— Нашел, Левка?
— Нет…
— А что ты тут делаешь?
— Ищу.
Вот что значит неопытность! Разве так в темноте дрова ищут? Можно ведь без конца землю щупать… Надо идти и волочить по земле ноги: вот дрова-то за них и будут цепляться.
Мурка тоже бегала по кустам, фыркала и все время лезла под ноги.
— Пошла ты! — Огрызнулся Димка. — Тоже мне, универсальная! Хоть бы лаяла, когда на дрова натыкаешься.
Но тут Мурка захрустела ветками, и я побежал в ее сторону: собака лазала по куче валежника. Дрова! Мурка начинала подавать надежды.
— Правильная собака, — согласился Димка.
Мы опять разожгли огонь и сразу увидели, что дров вокруг множество. Костер разгорался. Ветки трещали, пламя гудело. Нам стало веселее.
— А что, если с самолета фриц выпрыгнул с парашютом? Увидит наш костер и — прямо сюда. Что мы будем делать? — спросил Димка.
— Забарабаем его — вот и все! — ответил Левка. — Что же с ним делать? Чаем, что ли, поить?
— А как ты его забарабаешь, если он вооруженный? — допытывался Димка. — Выскочит сейчас из кустов, автомат наставит и крикнет: «Хенде хох!»[21] Что ты будешь делать тогда?
Я, по правде говоря, и сам подумывал, как его лучше взять. Ведь голыми руками ничего не сделаешь: он, верно, здоровый, как бык.
— Хитростью надо действовать, — вразумительно говорил Левка. — Вы тут с ним тары-бары разводите, а я вроде как за дровами пойду. А сам в Острогорск — и бойцов истребительного батальона приведу. Тут, ему, голубчику, и капут будет.
— Как же! — ухмыльнулся Димка. — Будет ему капут, когда и фрица еще нет, а ты уже в Острогорск бежать собрался.
— Я собрался бежать? — сразу зашумел и завыпучивал глаза Левка.
— Ты!
— Я?
— Ты!
— А хочешь, я тебя вот этой палкой тресну?
Но тут наша Мурка вдруг навострила уши, вскочила, подбежала к кустам и стала лаять. В кустах затрещало, и из темноты вышел человек. Левка сразу бросил палку в огонь и вроде как собрался бежать за дровами.
— Стой, ни с места, стрелять буду! — сказал человек и, не обращая внимания на нашу универсальную собаку, подошел к костру.
— Чем занимаетесь, молодцы? — спросил он и начал свертывать цигарку, сверля нас глазами.
— Да ничем, — сказал я. — У костра греемся.
— А мне можно у вашего огонька посидеть?
— Сидите, огня на всех хватит!
«Вот так, — думаю, — попал я в переплет! Что это за птица? Вид вроде простецкий, а за поясом — топор и на плече — коротенькая винтовка. Зачем ему топор и винтовка, если свой? И что он делает в лесу в такую пору»?
Левка заморгал мне и показал рукой на дорогу: я, мол, побегу, а вы его пока развлекайте. Я покачал головой: не надо, посмотрим, что дальше будет.
Неизвестный закурил и уселся прямо на нашу постель:
— А ловко вы тут устроились… Да уймите вы своего бестолкового пса — слова не дает сказать.
Мурка в самом деле все прыгала около и гавкала ему в лицо. «Нет, — думаю, — Мурка — умная собака и зря лаять не будет: чует чужого. Наверно, все-таки фашист. Только переоделся, чтобы не обнаружили».
— Шпрехен зи дойч? — спрашиваю его по-немецки, чтобы поймать на удочку.
— Что? — удивился человек. — Как ты сказал?
— Шпрехен зи дойч? — опять повторяю, потому что по немецкому у меня всегда двойка и других немецких слов я не знаю. [22]
Человек покрутил головой и засмеялся:
— Чудно ты говоришь! Это что же, по-немецки?
21
«Хенде хох!» — руки вверх! Есть еще «русс капут!» — то есть русскому конец. Это воинственные слова, которые знают фашисты. Из этого получилось вот что: наши возьмут фашиста в плен, а он руки поднимет и кричит: «Хенде хох!» Ну и бывает так, что его — хлоп! — и готов. Сам виноват: не ори, чего не надо! Если уж против нас воевать, так сначала выучись кричать: «Сдаюсь». —
22
На этой почве у меня была даже стычка с пионервожатой. «Почему у тебя вечно двойка по немецкому?» — спросила она. «Потому, — сказал я, — что фашистский язык я изучать не буду. Зачем мне его знать? Мы с фашистами разговорчиками заниматься не собираемся, мы их будем бить». —