— Мария Ефимовна! Я нечаянно оставила у вас фотографию Лемешева… Разрешите, я ее поищу…
Мама разрешила. Белка для вида покопалась в книжках на столе, положила на самое видное место свою записку, сказала:
— Ну, нашлась фотография! — и выскользнула за дверь.
Успокоительные записки у Белки были приготовлены для всех, и она отправилась по адресам. Левкиной мамы дома не было, поэтому Белка сунула записку Гомзиным под дверь. У Кожедубовых дома сидела младшая сестренка Димки. Белка выспросила ее обо всем, а потом, убедившись предварительно, что девочка еще не умеет читать, отдала ей записку и попросила передать маме.
Но все-таки и теперь Белка уехать из города не могла, ей было жаль Левку: он будет спрашивать про маму, а она с ней даже не встретилась. Тут она вспомнила про моих верных людей и, отыскав недостроенный дом, полезла на чердак. Доски, которые я заблаговременно приготовил, сохранились. Белка выложила из них на окне сигнал и стала ждать.
Начинало уже темнеть, а на сигнал никто не являлся. Белке страшно было сидеть одной на чердаке, она спустилась и стала ждать в подъезде.
Вот тогда-то и произошло еще одно приключение, может быть, не менее интересное, чем все наши похождения в Золотой Долине.
Не успела Белка оглядеться в темном подъезде, как в дверь вошел человек, только не Никита Сычев, а кто-то большой и толстый. Белка испугалась, как бы не стали допрашивать, зачем она сюда забралась, и юркнула за штабель кирпича.
Толстый человек стал совсем рядом и тяжело дышал. Потом она услышала, как в подъезд снова вошли.
— Наконец! — сказал толстый. — Где был? Я к тебе два раза днем заходил. Опасно, а пришлось оставить записку.
— Ходил в свои владения, — ответил тот, который вошел позже.
— Принес?
— Принести-то принес, — начал мямлить второй, — но за такую цену я не согласен.
— Триста тысяч рублей мало? — удивился толстый.
— А что твои рубли? Немцы все равно придут. Рублями сундуки оклеивать будут.
Белка вся так и затрепетала от негодования: что же это за человек, для которого и советские рубли уже не рубли?
А толстяк продолжал:
— Не хочешь на рубли, получай долларами.
— Сколько?
— Пятьдесят тысяч…
— Нет, брат, ищи дураков в другом месте. Меньше, чем за сто тысяч не уступлю.
— Послушай, Белотелов, — вышел из терпения толстый, — что ты торгуешься, как баба на толчке? Это же — доллары!
— Но ты не забывай, что ты покупаешь, — возразил Белотелов. — Золотая Долина, брат, почище вашей Аризоны…
Белотелов! Золотая Долина! Белка так и замерла вся, боясь пропустить хоть одно слово: в этом мерзком торге один бессовестно продавал, а другой без зазрения совести покупал нашу советскую землю.
— А ну, покажи бумаги!
«Бумаги! — еще больше насторожилась Белка. — Уж не те ли, о которых говорили сейчас Мария Ефимовна и Павел Васильевич?»
Чиркнула зажигалка, зашуршала бумага, и Белка, выглянув из-за кирпичей, увидела двух человек, склонившихся над белыми листами. Наверное, такая ненависть к предателям горела в Белкиных глазах, что Белотелов, почувствовав эту ненависть, повернул свою чурку с большим носом.
Как он вздрогнул, когда увидел Белкино лицо! Хотел что-то сказать тому, другому, а не мог — губы от страха прыгали.
Толстый заметил по лицу Белотелова неладное, обернулся…
«Ну, — подумала Белка, — сейчас они убьют меня, как Павлика Морозова…» и хотела уже кричать, звать на помощь, но толстый вдруг кинулся вон из подъезда. Исчез и Белотелов, а в дверь протиснулись сразу два мальчика. Они пошептались и полезли на чердак, но тут же спустились.
— Это кто-нибудь нечаянно так доски положил, — сказал один, — а ты и подумал, что Васька тебя вызывает.
— Не может быть, — спорил другой, — Молокоед где-нибудь здесь: его сигнал.
Тогда Белка, наконец, поняла, что это и есть, должно быть, верные люди, и шепнула:
— Ребята, вы кто?
Они от страху чуть не убежали, но в дверях остановились:
— А ты — кто?
— Вы не бойтесь! Я от Молокоеда.
— Ура! — обрадовались они, чуть не крича во все горло.
— Не кричите! — предупредила Белка. — Я здесь с секретным поручением, а вы орете.
Это были Никитка Сычев и Мишка Фриденсон.
Сыч сразу заметил сигнал в чердачном окне, но сначала сбегал за Мишкой, так как после прилета голубя оба стали главными хранителями нашей тайны.
— Ну рассказывай! — сразу стали просить ребята. — Нашли что-нибудь?