— Трогай! — сказал я, когда увидел, что все уже уложено и мы стоим с шестами в руках, готовые бежать за повозкой и управлять ею на опасных поворотах.
Левка крикнул на собак:
— Но!…
Однако собаки не обратили на погонщика никакого внимания.
— Эх ты, Федя! Что же ты кричишь «но»! Ведь это не лошади. Ты кричи «гей!» и щелкай бичом.
Левка крикнул, как можно бодрее, «гей! гей!» и щелкнул бичом, но и из этого ничего не вышло. Собаки поднялись, потыкались туда-сюда, повизжали и опять успокоились: одни уселись, другие улеглись, кому как понравилось.
Тогда я сам взял бич и с криком «гей!» хлестнул вожака упряжки.
Отощавший пес взметнулся, и его белые зубы чуть не вцепились мне в горло. Я опоясал вожака еще раз и опять крикнул «гей!». Но он, как тигр, бросился на меня, порвал мне сзади штаны, и вся упряжка стала скакать и лаять, а мои товарищи со страху убежали в подъезд.
— Федор Большое Ухо! — приказал я, косясь на кусачую собаку. — Возьми вожака за ошейник и веди вперед. Остальные собаки за ним пойдут.
— Сам веди! — откликнулся Левка. — У меня и так все руки искусаны.
Димка подошел ко мне:
— Знаешь что, Молокоед! Давай отпустим их, пока они все не взбесились и не порвали нам штаны. Я вижу, нам подсунули псов, которым и во сне не снилось, как ходить в собачьей упряжке.
— Большое Ухо! Иди сюда, отцепляй упряжку! — скомандовал я.
— Они меня знают, а Димку еще не знают, — откликнулся из подъезда Левка. — Пусть Димка и отцепляет.
— Эх, ты, чечако! — сказал я и (хотя побаивался этих непослушных «друзей человека») смело перерезал постромки и треснул бичом ближайшую собаку. Она завизжала и утащила за собой всю свору.
Я посмотрел ей вслед, плюнул и пошел домой. Но с площадки второго этажа было видно, что Димка и Левка все еще стоят во дворе и не уходят. Тогда я крикнул через окно:
— Идите спать! Сбор у меня в девять ноль-ноль.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Но вскоре пошел дождь, снег растаял, и от путешествия на санях пришлось отказаться. Тут еще забежал ко мне Никита Сычев.
— А я видел, как вы собак казнили! — сообщил он.
Вот Сыч! Он, выходит, следил за Левкой и все выследил. На рассвете, когда собаки подняли шум, выскочил из квартиры и поглядывал за нами из своего подъезда.
— Штаны тебе порвал Рекс, — сказал Никитка. — Нашли, с кем связываться — с Рексом! Он же ученый. Белотелов его специально учит на воров бросаться и за штаны держать. Белотелов уже знает, как вы его Рекса удавить хотели.
Видали? Мы только запрягали собак, а Сыч уже говорит: удавливали. Что поделаешь! Пришлось все этому противному Сычу рассказать. Только я взял с него слово, что он никому о наших делах не проговорится.
— Что ты! — возмутился Никитка. — Я и сам бы поехал с вами, да за бабушкой ходить некому. Мама у нас тоже день и ночь на работе.
Я решил так: раз этот Сыч все узнал, надо и его вовлечь в наше дело.
— Слушай, Никитка, — сказал я. — Ты парень с головой, а нам нужен только такой человек для одного важного дела. Что, если я назначу тебя моим резидентом в Острогорске?
Сыч согласился, и я поручил ему следить за всем, что будет происходить в нашем доме, и доносить мне.
Мы пошли в недостроенный дом, пролезли на чердак, и я положил на окне две доски крест-накрест.
— Как только увидишь в окне этот сигнал, — сказал я Никитке, — немедленно лезь на чердак. Это значит, что я здесь и жду тебя.
Так мы и договорились.
Когда я от Сыча отделался, то вывесил на нашем балконе мамин синий фартук с красной каймой. Это был сигнал: «Собраться срочно всем!» Сразу явились Димка и Левка.
— Знаете, что? Придется от собачьей упряжки отказаться. Поедем на колеснице, а когда дорога кончится, возьмем груз на плечи и понесем.
— Правильно! — заорал Левка. — Ну их, этих собак, — они кусаются.
Мы решили сделать повозку на двух больших колесах и с ручками, чтобы можно было толкать этот транспорт впереди себя. Левка взялся достать колеса, а Димка тут же принялся сооружать кузов из ящиков, где у нас хранилась зимой картошка. Не прошло и часа, как запыхавшийся Левка притащил колеса от старой телеги: их ему отдал конюх с конного двора «Союзмыло». Кузов уже был готов и даже выкрашен в зеленый и желтый цвета для маскировки в лесу. Недолго думая, Димка прибил к днищу кузова ось, а на нее надел колеса.
Вообще Димка оказался большим мастером по технической части. Когда я увидел новенькую повозку, то как начальник экспедиции вынес Димке благодарность.
— Эту колесницу, — сказал я, — мы назовем Золотой Колесницей Счастья. А тебя, Дубленая Кожа, я назначаю с сегодняшнего дня своим заместителем по технической части.
— А меня? — обиделся Левка. — Все его да его… Я и собак наловил, и колеса принес, а ему — почет, мне — ничего.
«Левка прав, — подумал я. — Нельзя быть несправедливым. Федор Большое Ухо отличился, и пора уже его куда-нибудь выдвигать».
— Хорошо, тебя, Большое Ухо, я назначаю интендантом первого ранга.
— А что я должен делать? — спросил Левка.
— Ты будешь ведать всем снаряжением экспедиции.
— О, это по мне! — обрадовался Левка. — Я вам столько этих колес и собак натаскаю, что не обрадуетесь.
— Собак больше не надо, — сказал я, но, поразмыслив немного, добавил: — Впрочем, нам потребуется одна универсальная собака.
— Универсальная? — удивился Левка. — Я не слыхал про такую породу.
— Наверно, помесь, — заявил Димка. — Теперь с этими собаками такое вытворяют, что и не разберешь, где пинчер, а где обыкновенная дворняжка.
Но я разъяснил нашему новому интенданту, что значит «универсальная»:
— Это такая собака, которая могла бы стеречь лагерь, выслеживать дичь, бросаться за нами в воду, когда мы будем тонуть, давать сигнал об опасности, делать большие прыжки, бесшумно хватать противника за горло…
— …и играть на трубе, — съехидничал Димка.
Он думал, что я зарапортовался. Но я не зарапортовался: такие собаки попадались Джеку Лондону на пути между Калифорнией и Аляской.
— Есть, есть такая собака! — вскричал Левка. — Сам видел, она Витьке Бочарову щепки носила. Он кинет щепку — она принесет. Ее только подучить, она и за горло схватит.
— Знаешь что, Федор Большое Ухо, — предупредил я Левку. — Ты не болтай, а действуй. Не забывай, что ты теперь интендант первого ранга.
Левка пошел действовать, а мы с Димкой заглянули к дяде Паше.
— Вот, дядя Паша, тот самый Димка, который не знает, где Золотая Долина. Скажите ему, что он проиграл пари. А ты, Дубленая Кожа, гони сюда пять перышек.
Вся эта демагогия нужна была мне для того, чтобы узнать от дяди Паши побольше о Золотой Долине. А дядю Пашу хлебом не корми, только дай поговорить о геологии. Он рассказал нам о Золотой Долине такое, что я ушел окрыленным.
Оказывается, Золотая Долина недаром так называется. Еще до революции вокруг нее поднялся страшный шум. Какому-то старателю посчастливилось найти там самородок золота в несколько фунтов весом. Туда и нагрянули люди с Урала, из Сибири, из Забайкалья и других мест.
Пока они бродили по реке Зверюге и ставили заявочные столбики, бельгиец Шарль ван Акер дал взятку русскому министру и купил оптом всю Золотую Долину.
Но бельгиец был жулик. Аппетит у него большой, а денег мало. Он и начал приглашать к себе в пайщики русских купцов. А те клюнули на удочку. «Вот, думают, теперь-то мы разживемся золотишком». А золота все нет да нет, все нет и нет. Одних геологов отправят — их разбойники перережут, других отправят — под обвалом погибнут, третьих зачем-то черт в реку понес — и они утонули. И пошла про Золотую Долину худая слава: там, мол, нечисто, ее кто-то заколдовал — и всякая другая ерунда. Бельгиец видит, что дело плохо, денежки русских купцов в карман и — за границу. Компания эта лопнула, а какой-то немец, управляющий ван Акера, купил всю. Золотую Долину почти даром, а только купил — началась революция, и он тоже исчез.