— Вам лучше знать, — ляпнул Димка.
— Почему же? — удивился неизвестный, делая вид, что не понял намека.
— Дяденька, а вы куда идёте? — спросил я, как можно приветливее.
— Домой иду.
— А где ваш дом?
— Ну и востёр! — засмеялся он. — Всё тебе знать надо. Это хорошо — время теперь военное, и нужно каждым человеком в лесу интересоваться. Особенно в ночное время.
По словам этого человека выходило, будто служит он лесником. Заметив, как упал самолёт, побежал, чтобы проверить, не осталось ли живых немцев. Но они все сгорели, а около самолёта уже орудовали бойцы истребительного батальона.
— Я прилягу немного у вашего костра, а вы меня на рассвете разбудите, чтобы я домой пораньше пришёл, там беспокоятся уже, наверно.
Он улёгся, а топор и винтовку положил под голову. Когда человек уснул, Димка сказал, что теперь самое время фрица связать.
— Да, может, это не фриц? — усомнился я.
— Эх ты! — завыпучивал глаза Лёвка. — Фрица от своего отличить не умеешь. Ты что, не заметил, какие у него глаза? Голубые! И волосы рыжие. А все фрицы бывают рыжие и с голубыми глазами. Сам в газете читал: арийская раса!
— Смотри! — Димка указал на ноги рыжего человека. Он был обут в тяжёлые ботинки немецкого солдата с подковками на пятках и носках: точь-в-точь такие показывал мне Федя Лоскутов, когда приезжал после госпиталя домой на побывку. — Скажешь, не фриц?
Сомнений больше не было, и я пошёл отвязывать от Золотой Колесницы трос. Мы отрезали от него два куска, чтобы хватило связать руки и ноги, потом вытащили потихоньку из-под головы у этого арийца винтовку и топор. Лёвка стал с топором у него над головой, а мы с Димкой сначала связали ему ноги, чтобы не вздумал бежать, потом принялись за руки, но это оказалось труднее: этот тип подложил правую руку под щёку, а мы хотели обтяпать всё дело спокойненько, без шума и крика. Мы подождали ещё немного, наш пленник пошевелился и перевалился на живот, а руки вытянул вдоль тела. Теперь нам оставалось только связать их, и — всё было кончено.
Мы сели у костра и, как краснокожие из романа Фенимора Купера «Зверобой», стали обсуждать, что делать с пленным.
— Надо его прикончить… — и, хотя Димка и не собирался спорить, Лёвка начал выпучивать глаза.
— Нет, Фёдор Большое Ухо! — сказал я. — Сонных врагов, да ещё связанных, убивать не годится.
— Давайте его разбудим, поставим на ноги, огласим приговор и расстреляем по закону, — предложил Димка.
— Такого закона нет, чтобы пленных расстреливать. Давайте сведём его к чекистам: там разберутся.
— А если убежит?
— Не убежит. Он же связанный.
— А связанный как же он пойдёт?
— Мы его погрузим на колесницу и повезём…
— Вот ещё чего не хватало, — заворчал Лёвка. — Он будет лежать, как боров, а мы должны пыхтеть и его же везти.
— Не разговаривать! — приказал я, и мой властный голос разбудил лесную тишину.
Но разбудил он также и пленного. Фриц пошевелился, забарахтался и начал бормотать не то по-немецки, не то по-русски.
— Ребята! — наконец, закричал он, перевёртываясь на спину. — Это кто же меня связал?
— Вы арестованы, — твёрдо сказал я. — И мы отдадим вас в руки советских властей.
— Будешь знать, как бомбить наши заводы, — зашипел на него Лёвка. — Теперь всё: отбомбился.
Наш пленный вдруг весело захохотал; никак нельзя было подумать, что ему осталось жить каких-нибудь 24 или 48 часов.
— Молодцы, ребята! Немного перестарались, но это ничего. Когда-нибудь вот также и настоящего фашистского волка свяжете. Ловкачи, ничего не скажешь! — и он опять залился смехом, высоко подбрасывая вверх связанные ноги.
— Ты ногами-то не особенно взбрыкивай, — пригрозил Лёвка. — А то вот как хвачу топором, так и успокоишься.
Пленный посмотрел на него, потом вдруг сел и говорит:
— Ты, пожалуй, и в самом деле зарубишь. Ну-ка, кто у вас начальник? Лезь ко мне в карман и проверяй документы.
Я смотрю, а пленный уже и руки развязал. Сложил их для вида на спине, ехидно уставился на меня голубыми глазами, а сам только и думает, наверно, о том, чтобы задушить меня, как только я полезу к нему в карман. По моему знаку Димка взял в руки винтовку и приставил дуло к затылку пленного.
— Ты, вот что, — пригрозил я. — Не вздумай фокусничать. Хоть руки ты и успел развязать, но только шевельнись — в тот же миг твоя рыжая арийская голова разлетится вдребезги.
Пленный сразу перестал улыбаться.
— Лезь в карман, — уже серьёзно вымолвил он. — Свой я. Не видите, что ль?