Белка согласилась, что это было бы хорошо, но истребительного батальона здесь нет, и вообще Золотая долина — это такая глушь, где, наверно, и живут только разные старички.
Мне почему-то стало страшно, и я сразу вспомнил колоду с пчёлами, привязанную на сосне.
— С нами ты не бойся, Рыжая Белка, — успокоил я девочку. — Мы не первый раз на Тропе и видали всяких старичков.
Она засмеялась и даже захлопала в ладоши:
— Ой, какие вы смешные! Настоящие психи — мне даже нравится. Только один и есть тут нормальный человек — он! — кивнула она на Лёвку.
Мне это показалось очень обидным, Димка тоже надулся.
— А почему ты зовёшь меня Рыжей Белкой? Я — Нюрка.
— У нас такой обычай, — вмешался Лёвка, который уже завоображал. — Всем нам присвоены особые имена: Васька — Молокоед, Димка — Дублёная Кожа, я — Фёдор Большое Ухо. Ну, а ты теперь будешь Рыжая Белка. Белки у нас ещё не было.
Девочка посидела немного у нашего костра и попрощалась, пообещав приходить.
— Вот тебе и скво! — ехидно сказал Лёвка. — И пищу приготовила, и собак покормила, и на лодке покатала.
Но мне показалось, что Лёвке стало грустно после ухода Белки. Да и всем нам было жаль, что девочка так мало побыла у нас и не осталась, чтобы разделить с нами суровую жизнь золотоискателей.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Как плохо, когда не знаешь ботаники. Дублёная Кожа действует. Лирическое отступление о рабочем классе. Невидимый появился. Раскаяние.
Забота о еде занимала теперь всё наше время. Мы, уже не мыли золото, а только слонялись по лесу, чтобы найти каких-нибудь кореньев или изловить дичь, искали грибы и старые ягоды, но, кроме подснежников, в лесу ничего ещё не было.
— Ты не помнишь, Дублёная Кожа? — спросил я. — Подснежники относятся к съедобным или несъедобным растениям?
Но Димка знал ботанику не лучше меня. Этот предмет почему-то сразу нам не понравился. Учительница ботаники на первом же уроке начала рассказывать нам про какой-то вороний глаз, про бородавчатый бересклет и ещё про копытень, которых мы никогда не видели.
Одна девочка подняла руку и спросила:
— Елена Николаевна, а этого копытеня есть можно?
— Смотри, не вздумай! — сказал на весь класс Димка. — Сразу в овечку превратишься.
Он намекнул на Иванушку из сказки, который напился из бараньего копытца и превратился в барашка. Все этот намёк поняли и засмеялись. Одна учительница, наверно, ничего не поняла. Она рассердилась и удалила Димку из класса, а заодно и меня, потому что я очень громко хохотал.
— Раз такое дело, — сказал Димка, — не будем учить ботанику.
Так мы и сделали, дураки. А теперь в нашем положении знание ботаники очень бы пригодилось.
Понадеялись на труд профессора Жвачкина, а он тоже подвёл.
Не знаю, чем бы кончилась наша экспедиция, если бы не Димка Кожедубов. Вот тут-то он и показал, что недаром я назначил его своим заместителем. Он предложил организовать рыбную ловлю в большом масштабе, так, чтобы насолить и навялить рыбы на весь сезон.
Лёвка опять отправился с Муркой в лес, а Мы с Димкой стали срезать на берегу в зарослях прямые ивовые прутья. Потом Дублёная Кожа срубил несколько толстых черёмуховых веток, согнул их кольцами и начал оплетать эти кольца прутьями ивы. У него получился конусообразный рыболовный снаряд — морда.[38]
Весь секрет тут состоял в том, что рыба в этот снаряд войти может, а выйти — не может.
С моей помощью Димка сплёл ещё две морды, и мы поставили их на кольях в реку.
— А теперь попробуем изготовить ещё один сна ряд!
Димка достал из багажа рыбацкие принадлежности, смастерил несколько поводков с крючками на конце и привязал их к обыкновенной сухой палке метра в полтора длиной. К палке прикрепил самый длинный и прочный шнур, а один шнурок, покороче, привязал к другому концу палки, и у него получилась забавная снасть, какой я ещё не встречал. Снасть была такая:
Но самое интересное я увидел тогда, когда он пустил свою палку в воду: она поплыла против течения! Поплыла и стала забирать всё дальше и дальше к середине реки.
Я ждал, когда шнур дрогнет, чтобы подсказать Димке момент подсечки.
— Ты смотри не на шнур, а на палку, — объяснил мне Димка. И я стал смотреть на палку.
Вдруг она подпрыгнула одним концом и заплясала.
— Одна есть!
— Тащи! — закричал я. — Чего же ты не тащишь?
Но Димка не захотел вытаскивать снасть из-за одной рыбы. Он подождал, когда клюнет ещё, и только потом стал выбирать шнур.
38
Ужасно неприличное слово! Но не назовёшь же эту морду лицом, как бы ни хотелось этого Павлу Матвеевичу. —