Меня опять привезли в палату, и Белка спросила:
— Это куда тебя возили, с кем разговаривал?
— Пока военная тайна. Потом расскажу.
— Что это ты со мной так разговариваешь? — обиделась она. — Всё потом да потом, как будто я маленькая.
Я хотел поправить бинт на ноге, но Белка сердито хлестнула меня по рукам и приказала:
— Лежи! Если не умеешь, так не берись.
Она ловко размотала бинт, высунув язычок, осторожно осмотрела рану и снова завязала.
— Теперь хорошо?
— Ага! Где это ты так ловко научилась делать перевязки?
— Правда, ловко? — обрадовалась Белка. — Я хоть сейчас могу идти санинструктором на фронт. Только вот лета не выходят — не берут. А так я уже на ГСО сдала и значок получила. Хочешь, покажу?
Она расстегнула халат, и у неё на кофточке, рядом с пионерским значком, действительно, был привинчен значок ГСО первой ступени.
Вот хорошо бы поехать с Белкой на фронт! Меня бы там всё время ранили, а она всё время выносила бы меня из боя и перевязывала раны.
— А ты хорошо учишься? — спросил я.
— Одни пятёрки! — развела она руками и заболтала ногами. — А ты?
Мне стало стыдно, что я двоечник, верный кандидат во второгодники, и я не посмел сказать правду Белке.
— Я бы тоже учился бы на пятёрки…
— «Бы» мешает?.
Этим «бы» Белка рассмешила больных, и все в палате стали хохотать. И хотя смеялись не надо мной, а над тем, как ловко Белка меня поддела, всё моё геройство растаяло от этого «бы», как дым.
Я в первый раз подумал о том, что будет, когда я выпишусь из больницы. Сейчас мне хорошо и весело, все считают меня героем. Но нога заживёт, приду я домой, а дальше что?
Все ребята перейдут в шестой класс, а я как был двоечник, так двоечником и остался, как сидел в пятом, так и остаюсь сидеть в нём второй год. В классе нам с Димкой отведут самую последнюю парту, чтобы мы, два здоровенных дурака, не загораживали доску другим ученикам, которые меньше нас, но умнее.
Картинка!
Хорошо ещё, если не исключат из школы! А ведь могут за такие дела и исключить! А что тогда? Идти опять искать золото, которого нет? Или ловить ещё какого-нибудь старикашку?
— Ты что стал кислый, как простокваша? — спросила Белка.
Не знаю, что бы я ответил ей на это, если бы не зашла к нам в палату дежурная сестра.
— Васю Молокоедова в кабинет главного врача!
— Ох, Молокоед, и мучают же тебя здесь, — посочувствовала Белка. — Даже поговорить не дадут.
В кабинете главного врача сидели стенографистка и капитан, а против них — Белотелов. Очки он или потерял или нарочно спрятал и глядел на меня злыми жёлтыми, как у кота, глазами.
— Узнаёте друг друга? — спросил капитан. — Скажите, Белотелов, где вы в последний раз виделись с Васей Молокоедовым?
Так Любомиров начал допрос этого мерзавца.
Тот начал сразу крутиться, говорил, что ездил присмотреть место для рыбной ловли и на обратном пути встретился в кузове попутной машины со мной и, что я будто ехал с рыбалки. Потом, сказал он, этот мальчик, то есть я, почему-то выпрыгнул из машины, и они с шофёром долго меня искали, боялись, что я расшибся.
— А вы не знаете, почему мальчик выпрыгнул?
— Откуда же мне знать, — пробурчал Белотелов. — Это вы у него спрашивайте…
— Скажи, Вася, почему ты выпрыгнул? — обратился ко мне капитан. — Что это вздумалось тебе ломать собственные ноги?
— Что вы скажете на это, Белотелов? — стал допытываться капитан, выслушав меня.
— Мальчишеские бредни! Этот парнишка, товарищ капитан, вообще большой фантазёр. Я у них часто бываю по соседству, и вечно он носится с Джеком Лондоном, Брет-Гартом и Луи Буссенаром. Это его же соседи вам подтвердят. Да что уж чище — он целую экспедицию в Золотую долину снарядил и решил там заняться добычей золота…
Я подмигнул капитану и спрашиваю:
— Между прочим, гражданин Белотелов, от кого вам стало известно про нашу экспедицию в Золотую долину?
Белотелов понял, что попался.
— Слухи такие были…
Тут уж в него опять капитан вцепился:
— От кого слышали?
Он знает, что если соврёт на кого-нибудь, ему сразу очную ставку сделают, и брякнул:
— Молокоедов мне сам сказал.
— Когда?
— Накануне своего бегства.
— И вы молчали об этом, хотя бывали у них и знали, что мать уже утопленником его считает? Почему вы молчали?