– Будешь знать, как бомбить наши заводы, – шипел Левка. – Теперь все: отбомбился.
Пленный вдруг захохотал: никак нельзя было подумать, что ему осталось жить каких-нибудь 24 или 48 часов.
– Молодцы, ребята! Немного перестарались, но это ничего. Когда-нибудь вот так же и настоящего фашистского волка свяжете. Ловкачи, ничего не скажешь! – и фриц опять залился смехом, высоко подбрасывая вверх связанные ноги.
– Ты ногами-то не особенно взбрыкивай, – пригрозил Левка. – А то вот как хвачу топором, так и успокоишься.
Пленный посмотрел на него, потом вдруг сел:
– Ты, пожалуй, и в самом деле стукнешь. Ну-ка, кто у вас начальник? Лезь ко мне в карман и проверяй документы.
Я смотрю, а пленный уж и руки развязал. Сложил их для вида на спине, ехидно уставился на нас голубыми глазами, а сам только и думает, наверно, о том, чтобы задушить меня, как только я полезу к нему в карман.
По моему знаку Димка взял в руки винтовку и приставил дуло к затылку арийца…
– Вот что, – пригрозил я. – Не вздумай фокусничать. Хоть руки ты и успел развязать, но только шевельнись – в тот же миг твоя рыжая арийская голова разлетится вдребезги.
Пленный сразу перестал улыбаться.
– Лезь в карман, – уже серьезно вымолвил он. – Свой я. Не видите, что ль?
– Не шевелись! – приказал я и осторожно запустил руку ему под пиджак во внутренний карман.
У пленного нашелся паспорт и удостоверение личности. Я отошел к костру и, глядя в документы, повел допрос:
– Фамилия?
– Соколов.
– Звать?
– Иван Никитович.
– Национальность?
– Русский.
Все ответы пленного сходились с тем, что было в документах.
– Ты печать посмотри, печать, – шептал Левка.
Я посмотрел печать – наша. Острогорского Совета депутатов трудящихся. Вот так штука! Своего, выходит, забарабали, а Левка даже прикончить его предлагал! Хорошо, что по закону решили действовать.
– Простите, товарищ Соколов, ошибка вышла…
– Ничего, бывает… Ну и молодцы же вы, скажу я вам! Ловкачи! – опять повторил незнакомец.
Мы очень обрадовались, что нам не надо никого ни приканчивать, ни расстреливать и что в руки попался, к счастью, советский человек. Мы развязали его, и тут же он допрос повел, кто такие да откуда? Пришлось изворачиваться: сказали, что везем кое-какое барахлишко к дедушке.
Рыжий человек распрощался с нами, взял топор, винтовку и направился по дороге в ту сторону, куда и мы до сих пор шли. Он несколько раз оборачивался, весело махал нам рукой, а когда достиг поворота, крикнул неожиданно по-немецки «ауфвидерзейн!» и исчез.
– Ну, ясно – фриц! – с досадой плюнул Димка. – Только прикидывался, что по-немецки не понимает.
– Эх ты, командир! – обрушился на меня Левка. – «Ошибка вышла! Извините, товарищ!» Вот тебе и «товарищ»! Такую птицу упустили!
Что теперь делать? Догонять его? Ну, догоним, а дальше? Он же нас и перестреляет. Бежать в Острогорск? Поздно: враг успеет скрыться.
Я решил, что будет лучше, если мы пойдем вперед по нашему маршруту и при первой же возможности поставим кого следует в известность о появлении врага в лесу.
Пока мы спорили, совсем рассвело. Костер погас. Из леса, как из погреба, тянуло сырым холодом, и нас стала пробирать дрожь. Надо было что-то делать, и я скомандовал:
– Пора уже вставать на Тропу. Интендант, дай нам чего-нибудь перекусить на дорожку…
Но не успел Левка выполнить приказания, как со стороны города послышался шум автомашины.
– Дубленая Кожа! Беги к дороге и выясни, что за транспорт идет.
Димка вернулся сам не свой:
– Наши, нас разыскивают. Едут моя мама, Левкина мама и ваш дядя Паша. И все про нас разговаривают. А Левкина мама так ругается, что даже страшно. Я, говорит, как только поймаю его, так сначала всю кожу с него сдеру и в пустой сундук закрою.
– Сам ты сундук, – начал шуметь Левка. – Зачем врешь? У нас и сундука-то нет. Есть, правда, маленький, так он же опять не сундук, а баул.
Вижу, у Левки опять глаза ненормальными делаются, – прекратил спор и предложил убираться с этого места, пока не поздно.
Но сначала надо было замести следы. Ведь на обратном пути наши преследователи могли нечаянно увидеть отпечатки колес Колесницы – и тогда все, кончилась эпопея. Вот тут-то и пригодилась нам мудрость Снежной Тропы и хитрость краснокожих. Мы сначала прокатили нашу Золотую Колесницу Счастья обратно до дороги, а чтобы след был виднее, посадили сверху на поклажу Левку; потом взяли тележку на руки и с большим трудом потащили в лес, но совсем не в то место, где ночевали. Наши преследователи обязательно должны были подумать, что мы переночевали у костра и снова поехали по дороге.
Не успели мы удалиться от стоянки, как увидели сквозь деревья, что машина медленно возвращается. Вот она остановилась, с нее спрыгнул дядя Паша и принялся вглядываться в следы.
– Да вот же свежий след их коляски! – крикнул он. – Ясно, они направились обратно в город.
Он прошел до самого нашего бивуака, поковырялся в золе и, вернувшись на дорогу, сказал:
– Они где-то совсем близко: даже угли в костре еще не остыли.
Машина снова зашумела и уехала.
– О, Молокоед! – воскликнул Димка. – Ты хитер, как Великий Змей, отважен, как Быстроногий Олень, и умудрен опытом, как Ситка Чарли. Федор Большое Ухо! Идем за ним, и, клянусь тебе своим скальпом, ты никогда не попадешь в сундук!
Димка уже начинал корчить шута, а видно, здорово струхнул, когда мать на машине увидел. Левку пугал, а сам еще больше боялся.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
КОНЦЫ В ВОДУ. ГИБЕЛЬ ЗОЛОТОЙ КОЛЕСНИЦЫ СЧАСТЬЯ. МЫ ОТРЫВАЕМСЯ ОТ ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЕЙ. УРА, ЗОЛОТАЯ ДОЛИНА! ЧЬЯ-ТО ХИЖИНА
Мы пошли прямиком через лес, куда показывал черный конец магнитной стрелки. Идти было не так-то просто. Золотая Колесница Счастья стала тяжелая и почему-то все время натыкалась на пни и кусты. Как мы ее ни отворачивали, она обязательно лезла то на пень, то в куст! Но все же к полудню мы пробились сквозь густые заросли к речке и сделали привал.
Я послал Димку на разведку, Левке велел заготовить топливо и приступить к приготовлению пищи, а сам сел на берег и стал ориентироваться, то есть соображать, куда же мы зашли. Но, как ни вертел в руках компас, ничего понять не мог.
Я стал вспоминать, что говорил об ориентировании на местности наш географ Сергей Николаевич.
Урок по ориентированию Сергей Николаевич проводил за городом. Вначале мы думали, будет очень интересно, и даже сделали себе планшеты для работы. Пока шли в лес, все было хорошо: мы чертили на листках бумаги, приколотых к картонкам, схему нашего пути, делали условные изображения отдельных домиков, мостов и холмов, но, когда очутились за городом, весь интерес пропал. Сергей Николаевич, наверно, сам заблудился в незнакомом лесу. Он начал говорить про какой-то азимут, но этого никто понять не мог, и мы с Димкой затеяли игру в индейцев.
Сергей Николаевич и сам не знал, что был у нас вождем гуронов – Хитрой Лисицей, а ребята – индейцами его племени. Димка пожелал стать вождем делаваров Чингачгуком, а я стал его белым другом Соколиным Глазом.
Гуроны вроде захватили меня в плен и уводят с собой, а Чингачгук идет по их следам и ищет подходящий момент, чтобы освободить Соколиного Глаза. Я незаметно от Хитрой Лисицы делал на кустах и деревьях разные знаки, чтобы Чингачгук мог по ним преследовать гуронов,
Я так увлекся этим, что не слышал ни слова из речей Хитрой. Лисицы. А он, оказывается, учил гуронов практически пользоваться компасом и находить дорогу в лесу по разным приметам.
– Молокоедов! – обратился ко мне Хитрая Лисица. – Повтори, что такое азимут?