- Нет, ты дай самую-самую святую! Такую, чтобы святее её для тебя ничего не было.
Тогда Белка не выдержала, вскочила с места и, подняв правую руку, как для салюта, поклялась своей принадлежностью к великой армии пионеров-ленинцев, что ни за что не выдаст нашей тайны.
- Теперь я тебе верю, Рыжая Белка, - важно сказал Лёвка. - На вот тебе на прощанье. - И подал ей красивое перо из крыла сойки, которое, видимо, заранее принёс для Белки и хранил в боковом кармане.
- Спасибо, Лёва! - как бы между прочим, бросила девочка, но я заметил, что она вся так и засветилась от удовольствия. Она воткнула голубое перо в свой вязаный белый берет, и от этого её васильки расцвели, кажется, ещё ярче. Я сначала пожалел, что не догадался приготовить Белке свой подарок, но потом усмехнулся: «Телячьи нежности!»
- Ну, закругляйтесь! Пора и в путь.
Я отозвал Белку а сторону.
- Задание у тебя трудное, Белка, и тебе может понадобиться помощь. Так вот, не забудь, - у меня есть верные люди и, в случае чего, ты можешь обратиться к ним.
Я нарисовал ей план нашего двора, отметил на нём крестиком недостроенный дом и сообщил тайный сигнал, каким можно вызвать Никитку Сычева. Ей понравилась затея с сигналом, и она спросила:
- Как это ты придумал такое, Молокоед? Мне казалось, что тайные сигналы бывают только в романах, - а потом добавила - и пещера, и бутылка с письмом, и золото - всё у вас как в интересном романе.
- А ты думала!
Мы остановили проходящую машину, и шофёр охотно посадил Белку в кузов, пообещав довести её до самого Острогорска.
И она уехала туда, куда рвались и наши сердца, но долг звал нас обратно в Золотую долину.
- Ну, что ж, Фёдор Большое Ухо, потопали?
Лёвка вздохнул и ответил:
- Выходит, что потопали, Молокоед.
Димка встретил нас на тропинке недалеко от входа в Золотую долину. Он сидел, как горный орёл, на большой скале, торчащей над кустами, и бросал тревожные взгляды то в нашу сторону, то принимался внимательно озирать долину. Когда мы подошли к скале, он приложил палец к губам и сделал нам знак рукой, чтобы мы остановились.
- Димка! Ты хоть скажи, в чём дело? - спросил я шёпотом.
Дублёная Кожа, не отрывая глаз от чего-то, что видел только он, сердито отмахнулся рукой. Наконец, он стал спускаться к нам.
- Чёрт-те что! Ты знаешь, Васька, он, кажется, видит нас из-под земли.
- Может, придумаешь что-нибудь покруглее? - усмехнулся Лёвка.
Но смешного было мало. То, что рассказал Димка, заставило меня задуматься.
Оказывается, как только мы с Белкой скрылись в кустарнике, старик выскочил из воронки и бегом бросился вдоль долины. В руках у него было, как всегда, ружьё. Поравнявшись с тропинкой, он оглянулся назад и стремительно побежал за нами.
Димка испугался, как бы он не стал стрелять нам в спину, и что есть духу припустил догонять нашего врага. Старик скоро выдохся, и Димка чуть не наскочил на него. Он стоял на тропинке и, держась за сердце, дышал всей грудью, задирая вверх обезьянью морду. Отдышавшись, старик попытался снова идти в гору, но, видимо, понял что мы уже далеко и стал медленно спускаться обратно.
Димка проводил его, следуя за ним по пятам, до долины, взобрался на скалу и сидел там пока не удостоверился, что зверь снова уполз в свою нору.
- Вот попомни меня, Васька, у него, наверное, есть там наблюдательный пункт…
- И он всё видит, а его никто не видит, - добавил Лёвка. - Не зря же так про него сказала Белка.
- Иначе, как бы он узнал, что вы пошли по тропинке, - снова стал доказывать Димка. - Ведь он же выскочил из воронки так, словно с цепи сорвался. И побежал прямёхонько за вами.
Мне же всё это казалось фантазией Дублёной Кожи. Однако на всякий случай я приказал на чистом месте днём не появляться, в хижину пробираться только скрытно и наблюдать за долиной из леса или из зарослей кустарника на берегу.
Мы взобрались на скалу, и с неё я указал каждому его наблюдательный пункт. Димка должен был смотреть только за пещерой из-под приземистой ёлки. Лёвке я поручил залечь повыше коптильного завода и следить за участком в районе нашей хижины, а сам остался на скале, чтобы видеть и тропинку, ведущую к Чёрным скалам, и открывающееся с неё всё пространство Золотой долины.
Скалу я выбрал себе потому, что она казалась мне самым важным пунктом, где требуется не только особая бдительность, но и умение принять быстрое решение и перейти к активным действиям против врага. Как вы увидите сейчас, я не ошибся.
Со скалы мне хорошо было видно, как Лёвка и Димка пробираются по заросшему лесом склону к коптильному заводу. Около него они задержались и, поговорив о чём-то, разделились: Лёвка полез вверх, а Димка направился дальше к своему наблюдательному пункту. Через несколько минут раздался пронзительный крик сойки, на который тут же откликнулась вторая сойка поближе. Это обозначало, что Димка встал на свой пост и Лёвка тоже находится начеку, и что пока все благополучно. Я ответил им таким же сигналом и, расположившись поудобнее на камне, стал наблюдать за Золотой долиной, которая была передо мной, как на ладони.
«Хорошо же, наверное, здесь летом», - подумал я. Но сейчас в долине жизнь только начинала пробуждаться. Деревья, кроме хвойных, стояли ещё голые и чёрные, словно опалённые пожаром. Зато редкая молодая травка, почти незаметная вблизи, отсюда, сверху, казалась уже чистой и покрывала почти всю долину зелёным ковром. Большая стая грачей деловито суетилась на полянке, прилегающей к тропинке, а под скалой разыскивал в сухой траве пищу целый табунок каких-то зелёных птичек.
Солнце пригревало всё сильнее, и мне стало жарко в ватной куртке. Я снял её, расстелил и лёг, положив голову на руки. Сразу сказались бессонные ночи, и я начал засыпать, но в это время что-то ослепительное ударило мне в глаза. Мне показалось, что кто-то шалит и наводит на меня зеркалом зайчика. Но зайчик тут же исчез, и я увидел недалеко от пещеры блестящую точку, как будто там лежало стекло, от которого отражаются солнечные лучи. Вскоре я убедился, что точка шевелится. Она то светлела, то погасала, а зайчик от неё так и бегал по всей долине.
Я заинтересовался и стал гадать, что бы это могло быть. И вдруг чуть не привскочил от одной мысли: это, наверное, перископ! Бывают же перископы на подводных лодках. Они служат для того, чтобы, не всплывая наружу, видеть то, что делается на поверхности. Почему бы и этому старику, который всех видит, а его никто не видит, не сделать себе перископа? Ведь говорил же Димка, что старик выскочил из своего убежища в ту же минуту, как мы вышли на тропинку. Как-то он нас видел!
От этой мысли я так и заёрзал: мне хотелось поскорее поделиться этим открытием с товарищами. Но Лёвка и Димка сидели в засадах так, что даже я, как ни вглядывался, не мог их обнаружить.
По привычке, я на всякий случай зарисовал Золотую долину и отметил на рисунке точку, где был этот блестящий предмет, чтобы вместе с ребятами найти его и выяснить, что это такое. Едва успел я сделать чертёж, как грачи с криком поднялись в воздух, а немного погодя вспорхнула и стая зелёных птичек. Я оглянулся, чтобы узнать, что их потревожило, и увидел… Кого бы вы думали? Белотелова!
Он шёл с большим рюкзаком за плечами и всё время оглядывался по сторонам. Под скалой он остановился, снял рюкзак, достал носовой платок и начал вытирать с лица и шеи пот. Но я заметил, что он не столько утирался, сколько присматривался ко всему вокруг. Наконец, словно решившись на опасное дело, взвалил на плечи рюкзак и двинулся дальше. И теперь он не рискнул показаться на открытом месте, а пробирался вдоль опушки, прячась под деревьями. Как всё-таки был я прав, когда по следам новых галош отгадывал путь, каким появился и исчез из долины этот подозрительный тип! Он даже нагибался под деревьями точно так, как я представлял.
Сейчас он направился к коптильному заводу, и я предупредил Лёвку об опасности пронзительным криком сойки. Лёвка сразу высунулся из кустов, чтобы узнать, в чём дело; наверное, заметил своего врага и спрятался. Около коптильного завода Белотелов замешкался и нерешительно повернул к Лёвкиному сооружению. Видно было, что эта дыра здорово его озадачила. Рассмотрев её, он долго стоял и всё озирался вокруг, видимо, не понимая, кто и зачем сделал здесь эту печку.