Димка удивился, вытаращил на меня ангельские глаза и пропел из «Царской невесты»:
- Не узнаю Григория Грязнова!
Но тут тут из дверей школы показался Туляков и, поправив рчки, сказал:
- А вы здесь?Дело улажено!
Ему удалось всё-таки уговорить директора не исключать нас из школы.
- Как же так вам удалось, - удивился я. - Ведь только что директор отказал мне.
- К учителям тоже надо иметь подход, - улыбнулся Туляков.
Оказалось, что он за нас поручился, но нас оставили на второй год.
Нога моя к осени совсем зажила, я стал ходить без костылей и только немного прихрамывал. Но врач утешил меня, что со временем пройдёт и хромота.
Впрочем, разве в этом теперь было дело! Даже если бы мне пришлось остаться на костылях, я был бы теперь в двадцать раз счастливее того чудака, у которого душа просила романтики.
Никогда я не думал, что так интересно учиться, и занимался прямо-таки с наслаждением.
- Что случилось с Молокоедовым? - удивлялись все учителя. - Был такой оболтус, а теперь учится лучше всех…
Не знаю, о чём говорили между собой учителя после нашего бегства, но только и они, видимо, кое-что поняли. Когда Мишка Фриденсон предложил организовать ребячий истребительный батальон, Аннушка не стала чинить препятствий и даже стала главным нашим ходатаем по этому делу. Меня избрали командиром батальона, Мишку - комиссаром. А батальон свой мы назвали так: Первый пионерский истребительный батальон имени Джека Лондона.
Да! Я забыл ещё сказать, что Белку, или точнее Нюрку Соколову, мы тоже приняли в свой батальон бойцом и санинструктором.
Первую четверть все мы - я, Лёвка, Димка и Белка - закончили в числе лучших учеников. Шестого ноября к нам на квартиру пришёл сам академик Туляков. Дома были только мы с Белкой, и он попросил позвать Димку и Лёвку. Я сказал Белке, чтобы она выбросила на балконе сигнал: она вывесила мамин фартук, и сразу явились Димка и Лёвка.
Академик даже удивился:
- Здорово у вас дело поставлено!
Он сначала поговорил с нами, посмеялся, всего Джека Лондона и Брет-Гарта у меня пересмотрел, а потом позвонил куда-то и спросил: «Ну, как? Готово? Тогда приезжайте сюда».
Пока мы ждали этого человека, я разговорился с академиком о книгах.
- Роман Харитонович! - спросил я Тулякова. - Почему так получается: сколько книг мы с собой брали, а ни одна нам не помогла, - и я перечислил ему всю нашу библиотеку от «Полезных и вредных растений», сочинения профессора Жвачкина, до наставления о свежевании туш.
А, он на это ответил:
- Кроме книг, надо было и котелок иметь.
- Да у нас был котелок, - сказал Лёвка. - Хороший котелок, медный.
Туляков засмеялся и постукал Лёвку пальцем по лбу:
- Я вот о каком котелке говорю. Учиться надо, тогда из любой книги пользу извлечёшь. А неучёным жить - до смерти глухарей обдирать будешь и сычуги из них через горло таскать.
Мы все вместе посмеялись. И вот вваливается к нам какой-то дяденька с пакетами и портфелем. Роман Харитонович засуетился, приказал Белке накрыть стол и начал выкладывать разные закуски, конфеты, пирожные, о каких мы уже забыли и думать во время войны. А потом поставил на середину стола бутылку шампанского.
- Не знаю, как в Доусоне, - сказал он, - а у русских золотоискателей принято в таких случаях откупорить бутылочку шампанского. Впрочем, может, наши дамы пожелают ситро?
- Ага, мне ситро, - сказала Белка, сразу вообразившая себя дамой.
- На Клондайке всё больше виски глушат, - сказал Лёвка, как будто только и делал, что сидел в Доусоне и глушил виски.
- Гнусный напиток, я вам скажу, - сморщился академик. - Считают себя культурным народом, а пьют гадость.
Расставил он еду, потом отошёл к двери, прищурил глаз, оглядел стол и справа и слева, а потом спрашивает:
- Как вы находите? По-моему, всё для праздничного банкета готово. Разрешите поэтому сообщить вам небольшую новость. За сокрытое месторождение медной руды вам, друзья, законно причитается 75 тысяч рублей премии. Скажите, куда перевести вам деньги?
Мы так и опешили. У Белки глаза стали величиной с блюдце.
- Зачем же вы даёте им так много денег? - удивилась она. - Мне раз дали тридцатку, и то я с ней измучилась, не знала, куда девать.
- На танк, ребята! - закричал я.
- На танк! На танк! - заорали Димка с Лёвкой, и мы все зааплодировали, потому что теперь-то уж мы могли купить танк. Потом вместе с академиком Туляковым мы стали думать, как назвать этот танк.
- Давайте назовём его так, - глубокомысленно заявил Лёвка - «Три двоечника».
- Как? - удивился Туляков. - Разве вы всё ещё плохо учитесь?
- Нет, - запротестовала Белка. - Это он просто старинку вспомнил. Это ещё когда им «бы» мешало…
- Я предлагаю, - сказал я, - назвать танк «Три отличника».
- Вот правильно! - сразу откликнулся Туляков. - Наконец, я слышу речь не мальчика, но мужа. Откуда это? - спросил он у Димки.
- Думаете, не знаю, да? - обиделся Димка. - Из «Бориса Годунова». Слова Марины Мнишек в сцене у фонтана.
- Хорошо! - похвалил Туляков. - Вот это хорошо. Люблю начитанных, но не терплю, когда плохо учатся. Ну как: «Три двоечника» или «Три отличника»?
- «Три отличника»! - закричали мы все и даже Белка.
- Тогда предлагаю…
Но тут пришла с работы наша мама, а с ней Димкина мама, и академик Туляков, хотя и не знал мудрости Снежной Тропы, повёл себя в чужой хижине, как хозяин. Он снял с женщин пальто, подал им стулья.
- Тогда предлагаю выпить за трёх отличников, - сказал он, взял в руки, бутылку, сломал проволоку, вытащил немного пробку и крикнул:
- Внимание!
Мы все стали смотреть, как из бутылки выползает пробка, а Туляков спросил:
- Куда прикажете выстрелить? Я в молодости был очень метким стрелком из этого оружия.
- В мишку, - сказал Лёвка.
На шифоньере у нас всегда сидел плюшевый мишка, так как мама всё ещё иногда играла с ним, как маленькая.
Туляков повернул бутылку на шифоньер, Белка стала жмуриться так, что от васильков опять остались реснички, и вдруг - бах! - мишка кувыркнулся.
- Наповал! - засмеялся академик Туляков и стал разливать по рюмкам шампанское.
- Мне - ситро! - крикнула Белка.
- И нам - ситро! - сказали Лёвка и Димка.
Мне очень хотелось выпить со взрослыми, но они всегда пьют такую гадость, что я тоже попросил ситро.
- Ого, - сказал Туляков, - наши золотоискатели привыкли к содовой!
Он открыл бутылку ситро, и оно стрельнуло ещё громче.
Бывают же такие хорошие академики! А ходит в очках на ниточке, в смешной шапочке - ни за что не подумаешь, что он хороший.
Танк «Три отличника» упоминался за боевые подвиги даже в сводке Совинформбюро. Экипаж его с нами переписывается, и мы стараемся, чтобы наш танк соответствовал своему названию, учимся только на «отлично».
- «Бы» больше не мешает? - спросил однажды, встретив меня на улице, академик Туляков.
Вместо ответа я задал ему загадку:
- А и Бы сидели на трубы. А - упало, Бы - пропало, что осталось?
- И…
- Нет, О. Отлично!
Он засмеялся и чмокнул меня в щёку. Хороший академик. Не то, что тот майор!
Вот мой рассказ и закончен. Я, конечно, понимаю, что мне далеко до писателя, но одно скажу: эту книгу прочитают все наши острогорские ребята. Они слышали про нашу историю, и им любопытно будет узнать, как всё у нас получилось. Девочки, конечно, читать не будут. Что вы, что вы! Им нужны поэтические описания природы, психологические переживания, всякие охи да вздохи. Но я считаю, что всё это ни к чему, и, как вы могли убедиться, в моей книжке нет ни одного порядочного описания.
Ребятам это, по-моему, понравится. И Белке понравится. А остальные девочки, если уж им позарез нужны описания и переживания, пусть читают Майн Рида и Фенимора Купера.