- Едут! Поехали!
- Кто разболтал? - сердито обратился я к своим бледнолицым братьям и остановил Золотую Колесницу Счастья.
Дублёная Кожа и Большое Ухо клялись, что никому о нашей экспедиции не говорили. Лёвка, ворочая глазами, обещал в знак своей невиновности тут же съесть горсть земли, но я только махнул рукой.
- Не надо, Лёвка, ещё живот заболит, - и мрачная улыбка появилась на моём обветренном лице.
Все ребята оказались из нашего пятого класса и из четвёртого «В», где учился Лёвка. Они окружили нас, стали жать руки и желать счастливого пути. Некоторые столпились у Золотой Колесницы и начали залезать на полог, чтобы посмотреть и пощупать каждую вещь из нашего снаряжения.
- Сыч, это ты разболтал? - спросил я Никитку Сычова.
- Они и сами догадались, что вы чего-то затеваете… Я только сказал… когда вы поедете.
- Ты только сказал!.. - Я с презрением отвернулся от Никитки.
Но тут подошли Тимка Горшков и Мишка Фриденсон. Оказывается, все ребята из пятого «А» и четвёртого «В» сговорились встать на Тропу и идти следом за нами, как только мы найдём золото.
- Ты понимаешь, Васька, - бубнил Горшок, держа меня за рукав, - ты понимаешь, мы все хотим помогать Красной Армии и покупать для неё танки и самолёты. Матери, будь они неладные, мешают! Но мы всё-таки уйдём, как только вы натакаетесь на золото. Попомни меня, Васька, - уйдём, и всё!
А Мишка Фриденсон подал мне ящик с кожаной ручкой.
- На держи! Тут знаешь что? Голубь.
- Ещё чего? Зачем он нам?
- Ты сначала послушай, Молокоед! - затараторил Мишка. - Это же - почтовый голубь. Я его четыре месяца тренировал специально для Красной Армии. Сначала до Шайтанки возил, потом до Кадыка, а потом до Огорчеевки, - и отовсюду он домой прилетал. Замечательный голубь! Хотел я его генералу армии Жукову послать в Главную Ставку, ну, да ладно, - бери. Как только золото найдёшь, напиши мне записку и пошли с голубем. В тот же день мы её получим и притопаем всем классом, куда ты укажешь.
Оказывается, этот Мишка здорово башковитый! И как не додумался до этого Джек Лондон со своими золотоискателями? Возили бы с собой ящики с голубями и посылал с ними заявки на золотоносные участки в Доусон. И не надо бы тогда гнать, что есть духу, через Великую Снежную Пустыню и бросать около каждой хижины подохших собак.
- Спасибо, Мишка! - сказал я, и на моих суровых, никогда не плакавших глазах блеснули скупые мужские слёзы. - Ты - настоящий друг!.. Поверь, что не пройдёт и двух лун, как голубь принесёт тебе хорошие вести.
Хотел я отметить наш отъезд митингом и выступить перед ребятами с пламенной речью, но вовремя вспомнил, что ни у Джека Лондона, ни у Брет-Гарта о митингах ничего не говорится.
Я только снял шапку, помахал ею и закричал:
- До свиданья, ребята! Нам пора идти по Тропе, а вам - на урок. Немного ещё потерпите. Всё будет хорошо, если будете держать язык за зубами. Пусть это будет наша тайна.
Все закричали, замахали шапками, и я подумал, что так, наверно, не провожали в путь ни одного золотоискателя в Доусоне.
- Вперёд, аргонавты! - скомандовал я, и Дублёная Кожа, плюнув на ладони, взялся за ручки Золотой Колесницы Счастья. При этом его грубо высеченное лицо с нависшим лбом, массивным подбородком и немигающими светло-голубыми глазами говорило о том, что человек этот знает только один закон - Закон Силы.[23] Все невольно залюбовались тем, как легко и свободно Дублёная Кожа толкнул тележку.
- Вперёд аргонавты![24]- опять крикнул я.
- Вперёд, миронавты! - закричал Лёвка, явно подражая во всем любимому командиру.
- Вперёд, к золотым берегам! - складно добавил Димка, и я сразу понял, что он добавил эти слова неспроста: у нас получалась песня. Мне стало очень весело, и я запел:
Димка подхватил и сразу сочинил конец куплета:
Не успели мы пропеть эти слова, как у меня уже был готов бодрый припев:
Оттого, что ради рифмы, я вместо «в землю» сказал «в земли», нам опять стало весело, и мы, все трое, громко заорали:
Тут Димка подмигнул и закончил припев по-своему:
Мы мотнули Димке головами в знак согласия с его поправкой, ещё раз гаркнули припев:
Под песенку было очень легко и весело идти, и мы, не переставая, орали, чтобы шагать в такт, громко топали ногами и разбрызгивали вокруг себя жидкую грязь.
Перед нами бежала лохматая чёрная собака по прозвищу Мурка. Она очень напоминала тех отчаянных дворняг, которые с обрывком верёвки на шее вырываются у собачников, но Лёвка утверждал, что Мурка - одна из самых универсальных острогорских собак.
Скоро шоссе кончилось, и грязная, развороченная грузовиками дорога пошла по широкой лесной просеке. Мы вытащили Золотую Колесницу Счастья из глубокой колеи и поехали стороной под самыми соснами. Там ещё лежал снег, и наша Мурка, обрадовавшись раздолью, носилась, как стрела, по лесу, валялась в снегу и, высунув красный язык, снова возвращалась к нам и искала глазами нашего одобрения.
- Вот увидишь, Молокоед, - важно заговорил Димка, - из этого пса выйдет толк. Поверь мне, я-то уж знаю собак…
- Да откуда ты их знаешь? - возмутился Лёвка. Он ещё не понял, что мы уже золотоискатели, а Димка говорит на том языке, на каком разговаривают все парни от Калифорнии до Аляски.
- Знаю собак!.. - продолжал ворчать Лёвка. - Ты горшкову Пальму и то боишься. Она тебе навстречу хвостом виляет, приветствует, а ты бежишь от нее сломя голову. Пальма удивится, уши навострит и думает, что ты вор: вот и начинает лаять. Потому что Пальма знает: хороший человек от собаки не побежит.
- Так, что же я, по-твоему, плохой, да? - Димка шагнул к Лёвке, пригнув длинную шею; только не шипит, а то совсем, как гусак.
- Я не говорю «по-моему, плохой»… Это Пальма так думает…
- А ты как думаешь?
- А я думаю, ты просто трус.
- Я - трус?
- Ты - трус!
- И ты так думаешь?
- Думаю!
- А хочешь дам?
- Не дашь!
- А вот и дам!
- А вот и не дашь… Как натравлю сейчас на тебя Мурку, узнаешь у меня универсальную собаку. Мурка, возьми его! Куси! Куси!
Собака и в самом деле принялась рычать на Димку, а он испугался и сразу начал от неё пятиться.
- Что слабо стало? - захохотал Лёвка.
- Ничего не слабо! Просто марать руки о тебя неохота.
- То-то!.. Чистоплюй…
Я уже подумал, что Димка сейчас спросит: «Кто? Я чистоплюй?», и опять начнётся у них сказка про белого бычка, но тут дорога повернула, справа от нас открылась на пригорке хорошая полянка, и я скомандовал:
- Разговорчики! Сворачивай направо! Привал!
- Давайте вот к тому пню! - обрадовался Лёвка. - На нём и посидеть можно и покушать.
23
Это слова не мои, а Джека Лондона. Оговариваюсь, потому что за чужие слова некоторых писателей приглашают в нарсуд. Лучше оговориться. А то доказывай потом, что ты не писатель. -
24
Аргонавты - это люди, которые отправлялись в дальний путь из древней Греции за каким-то золотым руном. А что такое миронавты - этого не знает даже Лёвка Гомзин. Ему лишь бы в рифму. -