Но разбудил он также и пленного. Фриц пошевелился, забарахтался и начал бормотать не то по-немецки, не то по-русски.
- Ребята! - наконец, закричал он, перевёртываясь на спину. - Это кто же меня связал?
- Вы арестованы, - твёрдо сказал я. - И мы отдадим вас в руки советских властей.
- Будешь знать, как бомбить наши заводы, - зашипел на него Лёвка. - Теперь всё: отбомбился.
Наш пленный вдруг весело захохотал; никак нельзя было подумать, что ему осталось жить каких-нибудь 24 или 48 часов.
- Молодцы, ребята! Немного перестарались, но это ничего. Когда-нибудь вот также и настоящего фашистского волка свяжете. Ловкачи, ничего не скажешь! - и он опять залился смехом, высоко подбрасывая вверх связанные ноги.
- Ты ногами-то не особенно взбрыкивай, - пригрозил Лёвка. - А то вот как хвачу топором, так и успокоишься.
Пленный посмотрел на него, потом вдруг сел и говорит:
- Ты, пожалуй, и в самом деле зарубишь. Ну-ка, кто у вас начальник? Лезь ко мне в карман и проверяй документы.
Я смотрю, а пленный уже и руки развязал. Сложил их для вида на спине, ехидно уставился на меня голубыми глазами, а сам только и думает, наверно, о том, чтобы задушить меня, как только я полезу к нему в карман. По моему знаку Димка взял в руки винтовку и приставил дуло к затылку пленного.
- Ты, вот что, - пригрозил я. - Не вздумай фокусничать. Хоть руки ты и успел развязать, но только шевельнись - в тот же миг твоя рыжая арийская голова разлетится вдребезги.
Пленный сразу перестал улыбаться.
- Лезь в карман, - уже серьёзно вымолвил он. - Свой я. Не видите, что ль?
- Не шевелись! - приказал я и осторожно запустил руку ему под пиджак во внутренний карман.
У пленного нашёлся паспорт и удостоверение личности. Я отошёл к костру и, глядя в документы, повёл допрос:
- Фамилия?
- Соколов.
- Звать?
- Иван Никитович.
- Национальность?
- Русский.
Все ответы пленного-сходились с тем, что было записано в документах.
- Ты печать, посмотри, печать, - шептал Лёвка.
Посмотрел печать - наша, Острогорского Совета депутатов трудящихся. Вот так штука! Своего, выходит, забарабали, а Лёвка даже прикончить его предлагал! Хорошо, что по закону решили действовать.
- Простите, товарищ Соколов, ошибка вышла…
- Ничего, бывает… Ну и молодцы же вы, скажу я вам! Ловкачи! - опять повторил он.
Мы очень обрадовались, что нам не надо никого ни приканчивать, ни расстреливать и что в руки попался, к счастью, советский человек.
Мы развязали пленника, и тут уже он допрос нам повёл, кто такие, да откуда, да к да? Пришлось изворачиваться: сказали, что везём кое-какое барахлишко к дедушке.
Рыжий человек распрощался с нами, взял топор, винтовку и направился по дороге в ту сторону, куда и мы до сих пор шли. Он несколько раз оборачивался, весело махал нам рукой, а когда достиг поворота, крикнул неожиданно по-немецки: «Ауфвидерзейн!» и исчез.
- Ну, ясно - фриц! - с досадой плюнул Димка. - Только прикидывался, что по-немецки не понимает.
- Эх ты, командир! - обрушился на меня Лёвка. - «Ошибка вышла! Извините, товарищ!» Вот тебе и товарищ! Такую птицу упустили!
Что теперь было делать? Догонять его? Ну, догоним, а дальше? Он же нас и перестреляет. Бежать в Острогорск? Поздно: враг успеет скрыться.
Я решил, что будет лучше, если пойдём вперёд по нашему маршруту и при первой же возможности поставим кого следует в известность о появлении врага в лесу.
Пока мы спорили, совсем рассвело. Костёр погас. Из леса, как из погреба, потянуло сырым холодом, и нас стала пробирать дрожь.
- Пора уже вставать на Тропу. Интендант, дай нам чего-нибудь перекусить на дорожку…
Но не успел Лёвка выполнить приказания, как со стороны города послышался шум автомашины.
- Дублёная Кожа! Беги к дороге и выясни, что за транспорт идёт.
Димка вернулся сам не свой.
- Наши, - шепчет, - нас разыскивают. Едут моя мама, Лёвкина мама и ваш дядя Паша. И всё про нас разговаривают. А Лёвкина мама так ругается, что даже страшно. Я, говорит, как только поймаю его, так сначала всю кожу с него сдеру, а потом посолю и в пустой сундук закрою.
- Сам ты сундук, - начал шуметь Лёвка. - Зачем врёшь? У нас и сундука-то нет. Есть, правда, маленький, так он же опять не сундук, а баул.
Вижу, у Лёвки опять глаза ненормальными делаются, прекратил спор и предложил убираться с этого места, пока не поздно.
Но сначала надо было замести за собой следы. Ведь на обратном пути наши преследователи могли нечаянно увидеть след нашей колесницы - и всё, кончилась эпопея. Вот тут-то и пригодилась нам мудрость Снежной Тропы и хитрость краснокожих. Мы сначала прокатили нашу Золотую Колесницу Счастья обратно до дороги, а чтобы след был виднее, посадили на неё Лёвку. Потом мы взяли её на руки и с большим трудом потащили в лес, но совсем не в то место, где ночевали. Наши преследователи обязательно должны были подумать, что мы переночевали у костра и снова поехали по дороге.
Не успели мы удалиться от стоянки, как увидели сквозь деревья, что машина медленно возвращается. Вот она остановилась, с неё спрыгнул дядя Паша и принялся вглядываться в следы.
- Да вот же свежий след их коляски! - крикнул он. - Ясно, что они направились обратно в город.
Он прошёл до самого нашего бивуака, поковырялся в золе и, вернувшись на дорогу, сказал:
- Они где-то совсем близко: даже угли в костре ещё не остыли.
Машина снова зашумела, и наши преследователи уехали.
- О, Молокоед! - воскликнул Димка. - Ты хитёр, как Великий Змей, отважен, как Быстроногий Олень и умудрен опытом, как Ситка Чарли. Фёдор Большое Ухо, идём за ним, и, клянусь тебе своим скальпом, ты никогда не попадёшь в сундук!
Димка уже начал корчить шута, а, видно, здорово струхнул, когда мать на машине увидел. Лёвку пугал, а сам больше него боялся.
Глава шестая
КОНЦЫ В ВОДУ. ГИБЕЛЬ ЗОЛОТОЙ КОЛЕСНИЦЫ СЧАСТЬЯ. МЫ ОТРЫВАЕМСЯ ОТ ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЕЙ. УРА, ЗОЛОТАЯ ДОЛИНА! ЧЬЯ-ТО ХИЖИНА
Мы пошли прямиком через лес, куда показывал чёрный конец магнитной стрелки. Идти оказалось не так-то просто. Золотая Колесница Счастья стала тяжёлой и почему-то всё время натыкалась на пни и кусты. Как мы её не отворачивали, она обязательно лезла то на пень, то в куст. Но всё же к полудню мы пробились через густые заросли к какой-то речке и сделали привал.
Я послал Димку на разведку, Лёвке приказал заготовить топливо и приступить к приготовлению пищи, а сам сел на берег и стал ориентироваться, то есть, начал соображать, куда же мы зашли.
Но как ни вертел я в руках компас, ничего понять не мог. Я стал вспоминать всё, что говорил об ориентировании на местности наш географ Сергей Николаевич.
Урок по ориентированию Сергей Николаевич проводил за городом. Вначале мы думали, будет очень интересно, и даже сделали себе планшеты для работы. Пока шли в лес, всё было хорошо: мы чертили на листках бумаги, приколотых к картонкам, схему нашего пути, делали условные изображения отдельных домиков, мостов и холмов, но, когда очутились за городом, весь интерес пропал. Сергей Николаевич, наверно, сам заблудился в незнакомом лесу. Он начал говорить про какой-то азимут, но никто этого понять не мог, и мы с Димкой затеяли игру в индейцев.
Сергей Николаевич был у нас вождём гуронов - Хитрая Лисица, а ребята - индейцы его племени. Димка пожелал стать вождём делаваров Чингачгуком, а я стал его белым другом Соколиным Глазом.
Гуроны вроде захватили меня в плен и уводят с собой, а Чингачгук идёт по их следам и ищет подходящий момент, чтобы меня освободить. Я незаметно от Хитрой Лисицы делал на кустах и деревьях разные знаки, чтобы Чингачгук мог по ним преследовать гуронов.
Я так увлёкся этим делом, что не слышал ни слова из речей Хитрой Лисицы. А он, оказывается, учил гуронов практически пользоваться компасом и находить дорогу в лесу по разным приметам.