— А я считаю, что сначала надо найти гряду. А там я прочту, не беспокойся!
Гривка кончилась у кустов, в середине которых стояло целое озерко воды. В таких местах после половодья остается много рыбной молоди: щурят, налимов. Нередко попадаются и рыбы покрупнее.
— А давайте посмотрим, может, кто есть? — предлагает Санька. — Тогда взмутим воду и…
И тут Володька вмешался по-своему.
— Вот и пойди с ними на серьезное дело. Им бы рыбку в мутной водичке ловить!
Кусты обошли. За ними начался зыбкий, качающийся под ногами мох.
— Фур-рс! Фур-рс! — засвистел воздух. Это взлетела пара серых куропаток. Хасан не успел даже сдернуть с плеча ружье, как они исчезли. По краям омшаника густо белела, местами еще вовсе зеленая, клюква. Моховое болото тянулось, видимо, не на один километр, и обходить его — собьешься с пути не хуже, чем в тайге.
— Пройдем!
Но ходьба по омшанику выматывает быстрее, чем грязь и кочки. Это оттого, что нервы и мускулы постоянно напряжены, каждый шаг делается с опаской, осторожно. Поначалу изредка встречались и карликовые березки, черемухи, даже кедерки. Хилые, невысокие, они тем не менее плодоносят. На кедерках зеленеют по две-три шишки, а черемухи густо обсыпаны коричневатой ягодой. Середина болота была чистой, ровной. У последнего деревца ребята присели, сняли рюкзаки.
— Перекусим? — предложил Санька. — Я почищусь и обсушусь.
— Уже? Быстро ты оголодал! — усмехнулся Володька, хотя у самого тоже посасывало под ложечкой.
Хасан молча достал сухари и банку консервов. Санька выудил из кармана луковицу, Володька — запылившийся кусок сахару. Все разделили, съели.
— Пойдем напрямую? — спросил Санька у Хасана.
— Давай! Где наша не пропадала! — разошелся заморивший червячка Володька и ткнул Хасана в бок. — Ты что все отмалчиваешься? Думаешь, все пооткрыто до нас?
Хасан кисло улыбнулся и принялся вырубать из ствола черемухи палки.
— Мне и своих двоих хватит, — и тут не удержался от искушения поострить Володька. Но уже через минуту он пожалел о свей опрометчивости. Мох прогибался, сквозь него быстро проступала вода; шумно бурлили, вырываясь из-под ног, пузырьки воздуха.
— Са! Ха! — Володька помахал над головой руками, будто ловил невидимые сучья и шлепнулся на бок. Левая нога его провалилась в трясину. Хасан скинул рюкзак, положил на него ружье.
— Крек-с! Крек-с! — вдруг где-то совсем рядом раздался скрипучий деревянный голос. Володька вздрогнул и уже не сводил немигающих глаз с лица Хасана. Он боялся прорвать слой торфяника, лежал неподвижно, ожидая помощи. На свою палку Хасан оперся коленом, а Володьке протянул Санькину.
— Держись!
Оправившись от испуга, Володька ждал, что вот-вот Хасан начнет высмеивать его («Чего же сейчас не отказался от палки?»), но и Хасан, и Санька, казалось, уже забыли об этом. Хасан насвистывал, подражая какой-то птице, Санька жевал серу. А идти Володьке стало намного тяжелей: в сапогах хлюпала грязная вода. Он крепился, старался не подавать вида, но солнце уже припекло по-настоящему, и лицо будто обрызгалось соленой росой. И ноги заплетаются.
— Уже расписался? — искренне удивился Санька.
Несмотря на добродушный тон, слова Саньки кажутся Володьке жестокими, ранят его обидчивое сердце, но он только сопит и время от времени начинает моргать: часто-часто.
— Черт его… пот одолел. Как в Африке.
— А, знаешь дергач пешком из Африки к нам придрапал, — вдруг говорит Санька, и Володька пытается понять по тону голоса: сказано это просто так, без задней мысли, или в укор ему, Володьке?
— Не бреши хоть! — угрюмо тянет Хасан. Видимо, и он устал.
— Голову наотрез! — неожиданно горячится Санька. — У самого Бианки читал. Летает он вроде курицы, а бегает — на коне не догонишь. Понял?
— Крекс-крекс! — раздалось где-то совсем рядом. «Ага, это и есть дергач», — понял Володька.
— Слышишь? А попробуй найди его?
Говорить не хочется и ему. Во рту сухо, в горле першит. Но болотная вода кишмя кишит всякой тварью.
— Сдохнуть лучше!
Чем, мол, пить такую жижу.
Солнце почти над головой. Ни облачка. Мелкой рябью ввысь медленно уходит теплый воздух. И хоть бы одна былинка дрогнула! Бодрый голос дергача (или тут много их?) преследует, звучит как вызов.
— Крекс-крекс…
— Хлюп-с, хлюп-с, — несется в ответ. Из каждого следа, бурля, вырывается болотный газ. Володька безучастно смотрит, как лопаются пузырьки, Санька про себя считает шаги.
Хасан молчит. И, не оборачиваясь, идет вперед.
Володька вдруг чувствует, что ему легче, он усваивает какой-то ритм ходьбы Начинает втягиваться.