Я ни за что не позволю этому случиться.
— Ты кладёшь майонез, когда требуется сметана, — говорит Мика. По правде? Я буквально понятия не имею, кто есть кто, поэтому в начале дня я просто выбираю одного и начинаю называть его Мика; по умолчанию другой становится Тобиасом. — Ты что, дурак или что-то в этом роде?
— Э-э-э, — растягивает другой близнец, наклоняясь, чтобы заглянуть мне в лицо. Он протягивает руку и щёлкает меня по носу длинным пальцем. — Теперь ты испортил всё блюдо. Тебе придётся задержаться допоздна и переделать его.
Я с грохотом ставлю миску для смешивания на стойку и оборачиваюсь, чтобы свирепо посмотреть на них двоих.
— Вы оба специально сказали «майонез», — выдавливаю я, и близнецы обмениваются взглядами, изумрудные глаза озорно блестят. Клянусь, они одни из моих самых нелюбимых людей во всём мире. Они напоминают мне Фреда и Джорджа из «Гарри Поттера», но гораздо менее хорошие. Как злые близнецы Фред и Джордж, восставшие из ада, чтобы сделать мою жизнь невыносимой. Я хочу врезать им обоим по яйцам.
— Неужели? — они обмениваются взглядами, а затем пожимают плечами. — Виноваты.
— Но тебе всё равно придётся переделать его, — говорит Рейнджер, выкладывая клубнику поверх торта, покрытого взбитыми сливками. Судя по всему, он пекарь. Типа, это то, что он делает. Он готовит сладости, и все парни садятся и едят их.
Это буквально единственное, чем занимается «Кулинарный клуб». Готовят и едят. У меня возникли проблемы с пониманием его ценности.
— Мы готовы сесть? — спрашивает Черч, вытирая руки о красивый, накрахмаленный чёрный фартук, на котором определенно не написано «Младший повар». Единственные члены клуба — это студенческий совет и их надоедливый маленький светловолосый помощник Росс, который из кожи вон лезет, чтобы сделать мою жизнь невыносимой. Он такой же плохой, как и все остальные. Кроме того, я почти уверена, что он гей, или би, или что-то в этом роде, и что он влюблен в Спенсера. Он смотрит на него глазами лани, от которых, честно говоря, мне хочется закатить свои.
— Готовы, — соглашаются Спенсер и Рейнджер, и близнецы кивают. Росс насмехается надо мной.
— Мы все готовы — за исключением Чака. Думаю, он снова не будет с нами ужинать, так как ему нужно доделать кукурузную запеканку, — усмехается Росс, и я показываю ему средний палец. Он задирает нос, хватает одно из других блюд и неторопливо уходит. Он даже покачивает бёдрами при ходьбе.
Примечание для себя: добавить его в список людей в этой школе, которым нужно надавать по яйцам.
— Удачной готовки, Чак, — говорит Спенсер, ухмыляясь, и неторопливо выходит из комнаты с подносом на вытянутой ладони.
— На этот раз не забудь выключить свет и духовку, — ворчит Рейнджер, от его голоса у меня мурашки бегут по коже, когда он берёт торт и направляется в столовую, куда я определённо не приглашена. Я в клубе уже две недели, и мне не разрешали есть с ними. Ни разу. Придурки.
Больше часа спустя я, наконец, достаю запеканку из духовки и ставлю её на стол. Она пористая и потрясающе пахнет, так что я думаю, что наконец-то у меня получилось. Используя телефон, снимаю видео, которое отправляю Черчу и своему отцу, прежде чем накрыть горячее блюдо фольгой. Студенческий совет (и их маленький, как мышка, лакей) ушли около пятнадцати минут назад. Здесь только я, горячая кукурузная запеканка и пустая школа.
Я бросаю свой грязный фартук в корзину для белья, вешаю шапочку на крючок и одним пальцем поправляю очки на носу. Линзы стали грязными от многочасового пребывания на грязной кухне, поэтому я надеваю пиджак и рюкзак, затем роюсь в кармане блейзера в поисках одной из этих маленьких мягких салфеток для чистки.
Я человек многозадачный, поэтому я выскакиваю за дверь, направляюсь по коридору, а затем со стоном осознаю, что оставила включенными свет и духовку. Бегом возвращаясь, я выключаю духовку, а затем снимаю очки, чтобы быстро их протереть.
Жир размазывается по линзам, и когда я надеваю их на нос, чтобы проверить, я ничего не вижу.
— Чёрт возьми. — Я направляюсь к раковине и снимаю их, обильно смачивая линзы мылом, а затем замираю, услышав, как открывается дверь на кухню. Я оглядываюсь через плечо, но без очков ничего не вижу, так что ничего не могу разобрать.
Мгновение спустя свет гаснет, погружая меня в темноту.
— Эй! Здесь кто-то есть, — кричу я, но дверь уже со щелчком закрывается, и я стону от разочарования. Я не то чтобы боюсь темноты, но всё равно это раздражает. Я делаю всё возможное, чтобы закончить мыть очки, а затем направляюсь к выходу, вытаскивая свой телефон, чтобы использовать его в качестве фонарика.
Дверь заперта.
Я чертыхаюсь себе под нос, несколько раз дёргаю за ручку для пущей убедительности, затем пробую включить свет. Даже при включенном выключателе он не включается. Может быть, уборщик выключает рубильник или что-то в этом роде, когда уходит домой на вечер?
— Чёрт. — Я отступаю назад и решаю осмотреться, прежде чем написать папе смс с просьбой о помощи. Он не позволит мне забыть об этом, если я это сделаю. Мне придётся выслушивать тридцатиминутную лекцию, когда всё, чего я хочу — это прокрасться обратно в общежитие, принять душ, пока все спят, и плюхнуться в постель.
Кухня огромная, рассчитанная на целый класс плюс инструктора. Она соединяется с обеденной зоной через каменную арку, но дверь между двумя комнатами уже заперта. Я полагаю, члены студенческого совета заперли её, когда уходили.
Окна закрыты, так как мы на втором этаже, поэтому я просто плюхаюсь на табурет рядом с запеканкой, набираю быстрое сообщение папе и достаю ложку из ящика. Ожидая от него ответа, я ем свою еду и просматриваю социальные сети.
— Я, должно быть, жажду наказания, — бормочу я, проводя большим пальцем по одному из селфи Коди. У него такая широкая белозубая улыбка, кожа, загоревшая на солнце, и каштановые волосы со светлыми прядями. Он выглядит так… как полная противоположность этому месту с его ледяными ночами, густыми лесными зарослями и чопорными богатыми придурками. Я имею в виду, что дома тоже есть богатые придурки, но я хожу в школу в Санта-Крузе, так что большинство из них довольно хипповые, даже если у них большие банковские счета. У этих же парней атмосфера старых денег с Восточного побережья.
Через некоторое время я начинаю задаваться вопросом, собирается ли папа вообще мне ответить. Может быть, он рано лёг спать? Или у него встреча или что-то в этом роде?
У моего телефона сильно разряжен аккумулятор, и сегодня утром я забыла своё зарядное устройство.
— Боже, мне реально не везёт, — говорю я вслух, и мой голос эхом разносится по пустой кухне. Тогда я немного впадаю в отчаяние и отправляю сообщение Черчу Монтегю с просьбой о помощи. Я имею в виду, он же президент студенческого совета, верно? Предполагается, что он должен помогать другим студентам.
Я накрываю оставшуюся часть запеканки, ставлю её в холодильник, а затем мою ложку. На прошлой неделе я забыла вымыть лопатку, и совет назначил мне ещё один день задержания. Такие тупые придурки.
Устраиваясь в одном из удобных кресел в углу, я поджимаю ноги и жду, только чтобы заснуть. Кажется, у меня это вошло в привычку. Когда я просыпаюсь, я протираю свои сонные глаза и оглядываюсь по сторонам. По всему прилавку расставлены свечи, десятки свечей, и все они зажжены.
— Что за… — я вздрагиваю, поднимаясь со стула. Мой телефон с грохотом падает на пол, и я чертыхаюсь, поднимая его. Он мёртв. Засовывая его в карман, я осторожно прохожу мимо свечей, снова направляясь к двери.