Рейнджер, Спенсер и Росс смеются, но близнецы и Черч смотрят на меня так, словно не примут «нет» за ответ. Мне хочется сказать «нет», просто чтобы позлить его, но я также вроде как не хочу умирать, так что просто смирюсь.
— Да, конечно. До тех пор, пока ты снова не вывалишь на меня пауков, — повторяю я, и Черч ухмыляется.
— Ничего не обещаю, — говорит он, но мне не стоило беспокоиться о нём.
Гораздо худшее ждало меня на вечеринке в честь Дня святого Валентина.
Адамсон обеспечивает нам транспортировку на вечеринку, это парк блестящих лимузинов, от которого у меня отвисает челюсть, когда я приближаюсь к ожидающей толпе в безопасном пузыре Студенческого совета. Проходя мимо студентов, я задаюсь вопросом, не является ли кто-нибудь из них виновником. С другой стороны, если близнецы и Черч правы, и нападавший на меня имеет какое-то отношение к давнему убийству Дженики, то это, скорее всего, не студент, учитывая, что все они были детьми, когда она умерла.
— Это безумие, — шепчу я, и несколько парней поворачиваются, чтобы посмотреть на меня. Я одета в джинсы и огромную мешковатую чёрную толстовку с капюшоном, которая совершенно не подходит к моему бледному цвету лица. Я выгляжу как привидение. С огромными очками, растрёпанными волосами и уродливыми кроссовками, я уверена, что создаю не самую красивую картинку.
— Господи, — бормочет Спенсер, и Рейнджер смотрит на него так, словно он сумасшедший.
— У тебя только что встал, чувак? Из-за него? — Рейнджер указывает на меня, и мои щёки краснеют, но Спенсер отказывается отвечать ему, отворачиваясь и пробираясь сквозь толпу. Они расступаются, как Красное море, и близнецы хватают меня за руки с обеих сторон, таща за собой.
Другие студенты даже не жалуются, когда Совет берёт первую попавшуюся машину.
— Вау, королевское обращение, — бормочу я, когда мы устраиваемся для долгой поездки. Пять часов в салоне, всего с двумя запланированными перерывами. Гостям предоставляются закуски и даже подушки и одеяла. Мы выезжаем рано днём, так что доберёмся туда около пяти вечера. Остановимся в домиках и утром отправимся обратно в Адамсон. — Это так старомодно. Напоминает мне оригинальную «Ловушку для родителей», когда мальчики приезжают в лагерь для девочек на вечеринку, как в каком-нибудь отстойнике 1960-х или что-то в этом роде.
— «Ловушка для родителей»? — Рейнджер усмехается, бросает на меня взгляд и ставит свой гигантский чёрный армейский ботинок на полку напротив нас. — Ты смотришь это дерьмо? Неудивительно, что ты такой странный.
— Я странный, это ты тот, кто печёт голышом на кухне академии?! — я немного съёживаюсь, когда понимаю, что только что рассказала его секрет всей машине. Но Рейнджеру, похоже, всё равно, когда близнецы хихикают. Никто не выглядит удивлённым.
— Это время моей медитации, окей? Одежда ограничивает мою художественную целостность. — Он ухмыляется мне, постукивая ботинком по дальней стенке салона, его чёрная футболка задрана достаточно высоко, чтобы я могла разглядеть его татуировки. Рейнджер протягивает руку и вытаскивает затычки из ушей, наблюдая за мной прищуренными сапфировыми глазами. — Я же не врываюсь в твоё личное пространство и не насмехаюсь над тобой, пока ты дрочишь свой микропенис.
— У меня нет микропениса, — выдавливаю я из себя, хотя недавно сказала Черчу, что он у меня есть. Потому что, я имею в виду, у меня есть клитор. Тем не менее, это задевает меня за живое, и Рейнджер это видит. Ему нравится мучить меня. — И вообще, пошёл ты.
Я показываю ему средний палец, но он только смеётся, и я настраиваюсь на долгий путь, на целых пять часов, когда меня дразнят и тыкают пальцем. Всего через десять минут один из близнецов — я не вижу, кто именно — бросает мне за шиворот кубик льда, и я начинаю выть и молотить руками, пытаясь вытащить его из одежды.
Придурки.
В конце концов, я засыпаю, пропуская первый перерыв в туалет. Когда я всё-таки просыпаюсь, мне кажется, что я сейчас описаюсь, я смотрю в окно и снова и снова считаю до ста, чтобы сохранить хладнокровие. Когда мы всё-таки останавливаемся, я выскакиваю и бегу в уборную.
— Это женский туалет, придурок, — говорит Спенсер, хватая меня за руку в последнюю минуту и увлекая на мужскую сторону. Мои щёки горят ещё до того, как мы входим, и я вижу весь Студенческий совет с членами в руках, писающих в писсуары.
О, нет. О, боже, нет.
В Адамсоне тоже есть писсуары, но есть и множество частных кабинок. Я просто запираюсь в ванной комнате для инвалидов, у которой есть дверь и замок, и всё получается просто отлично.
Прямо сейчас я в панике.
Моим глазам предстаёт гораздо больше пенисов, чем я когда-либо хотела увидеть, и я вырываю руку из хватки Спенсер, мчусь к единственной кабинке в комнате и запираюсь там.
— Ух ты, Карсон, к чему такая спешка? — Спенсер кричит, но мне всё равно. Я действительно не хочу видеть, как парни писают, и мне действительно, в самом деле нужно сходить самой. Надеюсь, они просто подумают, что я, знаете ли, сижу на корточках по другим причинам.
Я вздыхаю с облегчением, заканчиваю и направляюсь к выходу, чтобы обнаружить Рейнджера, смотрящего на меня со странным, настороженным выражением лица. Я делаю паузу, и мы оба просто стоим в тишине, глядя друг на друга. Близнецы переводят взгляд с нас на Черча, который сильно хмурится.
— Ты только что… — начинает Рейнджер, но его лучший друг уже хватает его за руку и тянет к двери.
— Давай не будем торчать в вонючем туалете для отдыха дольше, чем это необходимо. — Он ведёт Рейнджера к двери, но темноволосый придурок поворачивает голову и смотрит на меня, пока дверь за ним не закрывается. Спенсер давно ушёл, так что теперь остались только я и близнецы.
— Это было близко, — молвлю я, облегчённо выдыхая и прикладывая руку к груди. Братья обмениваются взглядами, а затем снова поворачиваются ко мне.
— Он раскусил тебя, — говорят они, указывая на меня.
— Это не так. — Я встаю и вальсирую к раковине, чтобы вымыть руки. Близнецы следуют за мной, прикрывая меня с обеих сторон.
— Да, это так, — говорит мне Тобиас, моргая своими большими зелёными глазами. — Будь осторожна, Шарлотта. Как только он зацикливается на чём-то, он становится похож на долбаного аллигатора. Он будет грызть и держаться изо всех сил.
— Я его не боюсь, — отвечаю я, и Мика вздыхает, ведя нас обратно к лимузину.
Оставшуюся часть поездки Рейнджер просто смотрит на меня, слегка нахмурив брови, как будто он чем-то озадачен.
— Чак, — наконец произносит он, пробуя это слово на вкус. — Это что, сокращение от чего-то, Карсон? — я смотрю прямо на него в ответ, напряжение в лимузине растёт с каждой проеденной милей.
— Это сокращение от Чарли, — отвечаю я, и он приподнимает идеально изогнутую чёрную бровь, глядя на меня.
— Ага. Понятно. — Снова тишина. — Ты единственный сын своего отца?
— Его единственный ребёнок, — соглашаюсь я с улыбкой, мои очки сползают с лица. Я позволяю им висеть там и кутаюсь в толстовку, желая, чтобы Рейнджер смотрел куда угодно, только не на меня. Близнецы и Черч продолжают пытаться отвлечь его, но он зациклен.
Росс и Спенсер совсем не обращают внимания.
К тому времени, как мы добираемся до домиков — этого живописного места посреди леса, называемого Сумеречным ночным лагерем — я выскакиваю за эту чёртову дверь, подальше от Рейнджера и его нервирующего взгляда.