— Они знают… и Росс тоже, — шепчу я, потому что, если быть честной, то с таким же успехом я могла бы пойти до конца.
— Росс знает?! — ревёт Спенсер, а затем ударяет кулаком по шкафчику с такой силой, что на нём остаётся вмятина. Костяшки его пальцев кровоточат, но, когда я пытаюсь схватить его за руку, он отдёргивается от меня с выражением боли и предательства на лице. — Ты солгала мне, — выплёвывает он с явным отвращением. — Как ты могла позволить мне сидеть там и вести себя как идиот перед всеми остальными? Как ты могла?
Моя челюсть сжимается.
— Дело не только в тебе. Дженика была единственной девочкой, которая когда-либо посещала эту школу, и теперь она мертва. Я тоже не хотела, чтобы всё закончилось таким образом.
— Ты могла бы сказать мне, — говорит он, указывая на себя. — Я… Я… — часть его гнева исчезает, и на его лице появляется это болезненное выражение вины. — Я швырнул тебя о дерево, я причинил тебе боль. Чёрт, я пытался избить тебя, и всё это время ты была…
— Может быть, это урок о том, что насилие неприемлемо по отношению к кому бы то ни было, независимо от пола? — шепчу я, но Спенсер меня не слушает. В нём так много гнева и вины, которые сливаются воедино в идеальный шторм.
— Мы могли бы стать кем-то большим, Шарлотта, — говорит он, глядя на меня с такой болью, что у меня слезятся глаза. — Но я ненавижу, когда мне лгут. Я ненавижу это. Спроси кого угодно. А парни… как они могли?
Тобиас и Мика появляются из-за угла, оба тяжело дыша, подбегают к нам трусцой в своей спортивной одежде. Они оба одеты в шорты, которые подчёркивают их мускулистые ноги. Трудно не пялиться, но, с другой стороны, я так потрясена этой проблемой со Спенсером, что волнение быстро проходит.
— Что происходит? — спрашивают они вместе, и Спенсер насмехается над ними.
— Вы грёбаные ублюдки, — говорит он, кружа вокруг них, как акула. Близнецы внимательно наблюдают за ним, зелёные глаза сдержанны. — Как давно вы знаете?
Мика и Тобиас обмениваются взглядами, а затем поворачиваются ко мне. Я едва заметно киваю, но они это видят.
— Некоторое время, — осторожно говорит Тобиас, — но я сам догадался об этом на Хэллоуин. Потом я рассказал Мике, и мы последовали за Шарлоттой в город, чтобы убедиться сами. Она не говорила нам об этом лично. Ты единственный, с кем она хотела поговорить по-особому.
Тпру.
Эй, эй, эй.
Тобиас… ревнует?
Я сейчас в таком замешательстве.
— Верно, — рычит Спенсер, поворачиваясь, когда Рейнджер и Черч оба направляются к нам по коридору. — Нет, даже не думайте. Я не собираюсь сидеть здесь и выслушивать извинения. Вы все лгали мне, хотя знали, что я ненавижу, когда мне лгут больше всего на свете. Больше, чем блять что угодно. — Он качает головой и поднимает руки вверх, когда Рейнджер пытается сделать шаг к нему.
— Спенсер, речь шла не о том, чтобы солгать тебе. Я сказал Шарлотте, что она должна была рассказать тебе, но это должно было быть на её собственных условиях. Кто-то пытался убить её, чувак. Не всё касается только тебя.
Спенсер усмехается и качает головой, упирая руки в бока и закрывая глаза, когда он смотрит в пол.
— Верно, — шепчет он с низким, мрачным смешком. — Потому что вы, ребята, недостаточно доверяете мне, чтобы думать, что я буду там, чтобы помочь, что я попытаюсь уберечь её. — Тон его голоса, он убивает меня. Как мне сказать ему, что ему было труднее всего говорить правду, потому что между нами так много всего, так много химии и желания.
Но я не могу сказать этого вслух. Я просто… у меня перехватывает горло, как будто я не могу дышать.
— Ты же знаешь, что это не так, — говорит Черч, держа в руках бутылку с водой… там что, кофе со льдом?! Он пытается приблизиться к Спенсеру, но у него ничего не получается.
— Да, конечно. Знаешь что? Я просто… — он снова бросает на меня взгляд, тяжело вздыхая. — Мне нужно пространство. Абсолютное пространство прямо сейчас. Я заставлю себя исчезнуть на день или два; не ищите меня. Вы не найдёте меня, даже если попытаетесь.
Он убегает по коридору, и я двигаюсь следом, но тут так много крови.
— Не мог бы кто-нибудь, пожалуйста, проводить меня обратно в общежитие? — шепчу я. Мне хочется плакать, хотя в первую очередь причиной этой ситуации были мои собственные колебания. Мой год в Адамсоне прошёл совсем не так, как я себе представляла. Всё оказалось и лучше, и хуже, чем я ожидала, и у нас вот-вот начнутся весенние каникулы.
Иисусе.
— Мы отведём тебя обратно, — говорят близнецы, когда Рейнджер смотрит вслед Спенсеру, словно раздумывая, не пойти ли за ним. И Черч тоже. Но потом оба вместо этого поворачиваются ко мне.
— Какая неудачная череда событий, — произносит Черч, отвинчивая крышку бутылки и делая глоток того, что, как я теперь уверена, является кофе со льдом. — Ну, в конце концов, это должно было случиться. — Он смотрит на меня своими янтарными глазами. — Он не сердится из-за твоей личности. Я уверен, что он больше разозлился на нас. Я бы не стал беспокоиться об этом.
— С ним всё будет в порядке? — спрашиваю я, и Черч кивает.
— Он знает этот кампус лучше, чем сторож или уборщица. Вы двое закончили с медосмотром? — близнецы показывают Черчу пару больших пальцев. — Отведите Шарлотту обратно в общежитие, и мы увидимся там позже. Нет смысла пытаться найти Спенсера; он вернётся, когда будет готов.
Я неохотно киваю, но что я могу сделать? Я ни хрена не знаю о планировке кампуса. На самом деле, даже в хороший день я едва не блуждаю здесь в трёх соснах. Кроме того, у меня довольно сильное кровотечение.
— Ты можешь идти? — спрашивает Мика, и я одариваю его самым мрачным выражением лица, какое только известно женщине. Мои глаза сузились до щелочек, и над моей головой, вероятно, бушуют грозовые тучи.
— У меня месячные, у меня нет раздробленного таза. Такие типичные мысли для мужчины. — Я усмехаюсь и направляюсь по коридору так быстро, как только могу, близнецы плетутся за мной по пятам.
Но я не могу перестать думать о Спенсере, особенно когда, сразу после того, как мы заходим внутрь, начинает лить дождь.
Бедный грёбаный Спенсер.
Глава 26
Позже Черч поднимается ко мне в комнату с грелкой, несколькими обезболивающими таблетками и плиткой шоколада. Я вам не вру.
— Не слишком ли банально? — шепчу я, но на самом деле краснею и бесконечно благодарна. Мои судороги убивают меня, а кому не нравится, когда о нём время от времени заботятся?
Я просто не думала, что это сделает Черч Монтегю, президент Студенческого совета Академии Адамсона для парней.
— Я прочитал статью, в которой говорится, что шоколад помогает от судорог, — говорит он мне, входя в комнату и хмуро глядя в открытое окно. На улице проливной дождь, но мне нужно подышать свежим воздухом. Я просто так переживаю из-за Спенсера и из-за того, что произошло. Это не то, чего я хотела. Чёрт, это было последнее, чего я хотела. — Ты знаешь, что ещё лечит судороги? — спрашивает он совершенно ледяным и невозмутимым тоном.
Я вздыхаю.
— Заинтриговал: что же?
Черч улыбается так жизнерадостно, что вся комната озаряется солнечными лучами.
— Секс. — Он гладит меня по голове, когда я стону, а затем с долгим вздохом отворачивается к окну. — Не беспокойся об этом идиоте. Он не гуляет под дождём и не мёрзнет, если ты об этом думаешь. Он любит уединяться в десятом домике, когда ему нужно пространство. Он искренне верит, что мы не знаем, что это его место, но мы все знаем.